Дипломы, курсовые, рефераты на заказ. "300 спартанцев" актеры и их роли: Джерард Батлер, Лина Хиди и другие

Если ехать по главной греческой автостраде Афины – Салоники, то этот путь приведёт вас к небольшому городку Фермопилы. Лежит он в широкой долине, с одной стороны которой начинаются горы, а другая заканчивается морскими пляжами. Но это сейчас. А 2500 лет назад никакой долины не было и в помине – тогда здесь был узкий проход между берегом моря и крутым склоном горы Калидромо, и это был единственный путь между Фессалией и Локридой (то есть между Северной и Южной Грецией). Именно здесь, в 480 г. до н.э., 7-тысячная армия греков сдерживала огромное войско персов. Именно здесь погиб царь Леонид и его 300 спартанцев – и великое множество людей по всему миру спорят до сих пор: что же это было, подвиг или безрассудство? Для самих греков ответ очевиден. Для них Фермопилы – синоним героизма и любви к Родине.

Армия Ксеркса, если верить древнегреческому историку Геродоту, насчитывала более 2 миллионов человек. Правда, современные историки оценивают персидскую армию вторжения «всего» в 200-250 тысяч. Тогда как численность сборных отрядов греческих городов-государств составляла немногим более 7 тысяч. Спарта, кстати, отказалась выставлять своих воинов, как и некоторые другие греческие полисы. Поэтому спартанцев было всего 300 – сам Леонид и небольшое число добровольцев. О ходе битвы при Фермопилах каждый может прочитать на исторических форумах. Или просто посмотреть фильм «300 спартанцев» (лучше старый). Если совсем уж коротко: два дня греки отбивали атаки подходивших войск Ксеркса, затем основная часть греческих сил ушла, а отряд Леонида остался прикрывать отход. Попробовав сбить заслон «в лоб» и не преуспев, персы обошли спартанцев с тыла, зажали Леонида «в клещи» и уничтожили его отряд, потеряв при этом какое-то страшное число людей (Геродот писал о 20 тысячах погибших персах). Добавлю лишь несколько любопытных деталей.

Во-первых, у Леонида было всё-таки гораздо больше людей в последнем бою. Вместе с его спартанцами остались 700 феспийцев и 400 фиванцев. Фиванский отряд сразу же после начала боя сдался персам, был помилован, клеймён и превращён в рабов. Феспийцы же дрались как и воины Леонида – жёстко, яростно, до последнего человека, ни один из них не сдался в плен. Вот только какая несправедливость: о трёхстах спартанцах знает каждый ребёнок, а подвиг семисот феспийцев остался практически незамечен. Во-вторых, не все спартанцы погибли в том бою. Геродот пишет, что незадолго до последнего боя, Леонид отправил двоих раненых в соседнюю деревню. Один из них, Еврит, услышав, что начался бой, надел доспехи и поковылял к Леониду. Он успел поучаствовать в сражении и был убит. Второй же, Аристодем, струсил и остался в деревне. После возвращения в Спарту его ждал позор и бесчестие. Пытаясь искупить свою вину, Аристодем проявил отчаянную храбрость на следующей год в битве при Платее – он один бросался на целые отряды врагов, и, в конце концов, персы на поле боя стали разбегаться лишь только завидев возле себя залитую кровью фигуру Аристодема. В итоге, после этого боя, Спарта сняла с него обвинения в трусости, но он так и остался для спартанцев «выжившим при Фермопилах», а не «победившим при Платеях».

На въезде в Фермопилы в 1955г. установлена стена с барельефными изображениями героев-спартанцев, а над стеной высится бронзовый Леонид с занесённым для удара копьём. Ровно через дорогу находится Холм Спартанцев, тот самый, где они приняли последний бой. На холме поставлен камень с эпитафией поэта Симонида Кеосского: «Странник, пойди возвести нашим гражданам в Лакедемоне, что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли». Недалеко от этого места в 1997 году был открыт памятник погибшим в битве феспийцам. Памятник изображает одного из главных богов древнегреческого города Феспии – крылатого Эроса. В скульптуре Эрос обнажён, отсутствует голова, одно крыло открыто, другое - сломано. Каждая деталь памятника имеет определённый смысл: обезглавленная статуя символизирует неизвестность подвига погибших феспийцев, чьё самопожертвование, в отличие от спартанского, не так известно; обнажённое тело - храбрость и смелость; открытое крыло - победу, славу и свободу; отломанное крыло - невозможность насладиться добытыми славой и свободой.

К юго-западу от мемориала спартанцев лежат знаменитые горячие серные источники, в честь которых Фермопилы и получили своё название (Thermopylae, «тёплые ворота»). Запах, конечно, вблизи источников не для неженок, но 2-минутное купание в серном ручье великолепно снимает усталость и повышает общий тонус.

Эта история произошла в 480 году до н.э. Могущественный правитель Персии Ксеркс, собрав многотысячное войско, пошел войной на группу независимых греческих государств – единственный сохранившийся на континенте островок свободы. Разведчик спартанцев наблюдал передвижение персидских войск семь дней и ночей. Вернувшись в Спарту, он докладывал царю Леониду о многочисленности персидских войск: «Ночью, когда они зажигают костры, их больше, чем звезд на небе». Царь Леонид ответил шуткой: «Отлично, когда я был ребенком, я мечтал дотянуться до звезд своим мечом», «Ха-ха-ха», – засмеялись спартанцы. На собрании греческих независимых государств царь Леонид дал слово привести свое войско и сразиться с персами. Его решение вдохновило всех греческих лидеров на войну с захватчиками. Спартанцы в то время были сильнейшими воинами Греции. Но царю Леониду необходимо было получить разрешение совета старейшин. В то время в Спарте царь не мог единоличным приказом начать военные действия, пока его решение не утвердил совет старейшин. На беду греков, совет старейшин Спарты принял решение не участвовать в войне. Царь Леонид дал слово прийти с войском. Единственная сила, которую он мог привести с собой, была его личная гвардия, которая состояла из трехста спартанцев.

Даже получив отказ старейшин, царь Леонид остался верен своему слову: «Я дал слово грекам привести войско. Но я не говорил о его численности!» Оценив ситуацию, Леонид принял решение своим маленьким отрядом перекрыть горное ущелье. Задержав персов в узком ущелье, спартанцы давали возможность другим греческим государствам собрать объединенное войско и спасти независимость Греции. Персы успели покорить почти весь мир. Свободными оставались только греки.

Триста бесстрашных спартанцев шли два дня и две ночи. Сверкая на солнце большими круглыми щитами, уверенные, сильные, красивые. Их яркие красные плащи, как факелы свободы, развевались на ветру. Проходя мимо греческих поселений, спартанцы только одним видом внушали людям уверенность в победе. Дойдя до ущелья, спартанцы, не отдыхая, принялись строить укрепление. Времени до сражения оставалось мало. Уставшие воины таскали огромные камни, сооружая из них укрепление. Пусть небольшое, но все-таки укрепление. Прекрасно понимая, что его отряд до атаки персов не успевает закончить строительство, Леонид принимает смелое решение атаковать врага ночью и вызывает добровольцев – лучших пловцов. Проплыв вдоль побережья, тридцать храбрецов атаковали царский шатер Ксеркса. Ксерксу повезло – в этот момент он находился в другом месте. Но все персидское войско было испугано ночной атакой спартанцев. В лагере персов началась паника. Это позволило спартанцам выиграть еще один день, и они закончили строительство укрепления.

Спартанцы знали, что никто из них не останется в живых. Даже зная о своей близкой смерти, герои находились в прекрасном расположении духа, постоянно шутили и смеялись. За завтраком царь Леонид острил: «Друзья, кушайте как можно больше. В следующий раз будем ужинать уже в царстве мертвых». «Ха-ха-ха», – раздался дружный смех.

Персидские трубачи протрубили сигнал к атаке. Двадцатитысячное войско персов бросилось в бой. С одной стороны ущелья стояли триста спартанцев. С другой –надвигалось двадцатитысячное войско. Увидев перед собой маленькую горстку храбрецов, персы сходу решили взять спартанские укрепления. Началось сражение. Столкнулись огромная лавина персов и тоненькая полоска спартанцев в красных плащах. Персов – двадцать тысяч, спартанцев – триста человек. Но персы сотнями погибали под ударами копий и мечей спартанцев. Они валились, как скошенная трава. Мечи спартанцев работали, как ножи газонокосилок. Спартанцы не просто держали оборону, они еще и наступали! Персы не понимали, что происходит. Их теснила маленькая горстка храбрецов. Двадцатитысячная армия отборных воинов, вернее, то, что от нее осталось, отступала под беспощадными ударами спартанцев, оставляя на поле горы мертвых тел. Кровью персов была пропитана вся земля, струйки крови превращались в лужи и ручьи.

Наступил самый главный момент сражения. Спартанцы услышали громкий голос своего царя: «Спартанцы, вперед!». Атака спартанцев была мощнейшей, – отступать персидскому войску было некуда. Позади персов было море. Оставшиеся в живых персы утонули, голубая морская вода стала красной от крови. За битвой наблюдал царь персов и его многочисленное войско. Ксеркс был поражен полным разгромом двадцатитысячной армии.

Все поле перед укреплением спартанцев было завалено телами убитых врагов. Ксеркс, понимая, что спартанцами одержана важная моральная победа, решил их запугать и послал на переговоры своего полководца. Персидский полководец передал волю своего царя: «Ваше решение безумно. Через несколько минут вы умрете». На что Леонид спокойно ответил: «Но мы не сдадимся». «Сложите оружие, – не переставал уговаривать персидский полководец, – и наш великий царь подарит вам жизнь». На что Леонид спокойно и гордо ответил: «Придите и возьмите». Ксеркс, взбешенный непокорностью маленького отряда спартанцев, бросил в бой элитные войска, свою личную гвардию «бессмертных». И опять спартанцы одержали блестящую победу. Еще больше убитых персидских воинов осталось лежать на земле. Чего только не делали персы, пытаясь уничтожить маленький отряд, но ничего у них не получалось.

Неизвестно, сколько бы еще дней продержались бесстрашные герои, если бы не предательство. Персы, узнав от предателя тайную обходную тропу, окружили спартанский отряд в плотное кольцо. Ксерксу мало было уничтожить спартанцев физически, ему необходимо было сломить их волю, растоптать их храбрость, чтобы вся Греция и его бесчисленное войско рабов увидели, что нет на земле героев, нет свободы, а есть только страх и рабство.

Спартанцы понимали – пробил их смертный час. Их осталось в живых очень мало, да и те истекали кровью, силы их были на исходе. Но они стояли плотным кругом с гордо поднятыми головами. Их щиты, помятые ударами мечей и копий, испачканные кровью, все равно продолжали сверкать, отражая лучи яркого южного солнца. Ксеркс опять попытался устрашить непокорных героев: «Посмотрите, безумцы, вы окружены. Наше войско настолько бесчисленно, что, стоит нам выпустить стрелы, они закроют солнце». «Тем лучше, – улыбаясь, сказал царь Леонид, – мы будем сражаться в тени!»

Несмотря на огромное численное превосходство, персы боялись. Уж очень много погибло их за предыдущие дни. Ксеркс дал команду лучникам открыть огонь. Тысячи, тысячи стрел со всех сторон полетели в спартанцев. Спартанцы погибали, но не сдавались. Несколько стрел попали в царя Леонида. Одна стрела перебила ему сонную артерию, он мгновенно потерял сознание и умер. Его воины еще плотней сомкнули ряды. Но стрелы врагов продолжали забирать жизни оставшихся героев. Ксеркс, видя, что спартанцев уцелело человек сорок, не оставлял попытки сломить их волю. Он опять посылает своих послов. «Отдайте тело царя Леонида – и мы оставим вас в живых». «Нет! – ответили гордо спартанцы. – Мы останемся с ним». Оставшиеся в живых храбрецы подняли тело царя, и горстка израненных храбрецов понеслась в атаку с криками «Спартанцы, вперед!». Последние слова героев мы слышим сегодня, даже спустя две с половиной тысячи лет: «Спартанцы, вперед!!!». Люди на Земле всегда будут помнить подвиг трехсот героев. Дорогой читатель! Слабаки и трусы будут вас убеждать, что эта история - легенда, выдумка, миф а в жизни так не бывает. Что не было и нет никакой чести, никаких героев, что все в этом мире продается и покупается, все имеет свою цену. Не верьте ничтожествам!

Наверное, легенду о 300 спартанцах , которые мужественно противостояли численно превосходящей армии противника до последнего вздоха, слышали все. Голливудские фильмы, посвященные этому сюжету, наделали много шума, хотя исторической достоверности от них ожидать не стоило. Как же проходила на самом деле легендарная битва при Фермопилах ?

Я и сама мало разбиралась в подробностях, пока лично не побывала на месте , где меня, что называется, пробрало от общей атмосферы под греческим небом. Греки, надо сказать, очень здорово и трепетно относятся к своей истории, и всем не мешало бы брать с них пример. История стоит того, чтобы ознакомиться с ней хотя бы в общих чертах, благо материалов в Сети можно накопать много.

Когда и где это было?

Греческий поэт Константинос Кавафис (Konstantinos Kavafis) написал:

Фермопилы

Честь вечная и память тем, кто в буднях жизни
воздвиг и охраняет Фермопилы,
кто, долга никогда не забывая,
во всех своих поступках справедлив,
однако милосердию не чужд,
кто щедр в богатстве,
но и в бедности посильно щедр
и руку помощи всегда протянет,
кто, ненавидя ложь, лишь правду говорит,
но на солгавших зла в душе не держит.
Тем большая им честь, когда предвидят
(а многие предвидят), что в конце
появится коварный Эфиальт
и что мидяне все-таки прорвутся .

При известии о походе Ксеркса на всеобщем греческом собрании было решено прекратить внутренние раздоры, объединиться и встретить персов в Фессалии, в проходе в Темпейскую долину. Там помощь греческим гоплитам могла оказать фессалийская конница. Однако в Фессалии существовал и другой проход, по которому персы могли пройти и греки, после размышлений, отошли к узкому Фермопильскому проходу, оставив фессалийцев, которые были вынуждены подчиниться Ксерксу. Сухопутная армия греков защищала Фермопилы, а объединенный греческий флот охранял рядом море у побережья Артемисия, что бы персы не могли обогнуть Фермопилы по морю.

Художник Johnny Shumate

Геродот, “Греческая история”, 7.201-234, 8.24-25

“Итак, царь Ксеркс разбил свой стан у Трахина в Малийской земле, эллины же – в проходе. Место это большинство эллинов зовет Фермопилами, а местные жители и соседи называют его Пилами. Так, оба войска стояли друг против друга в этих местах. В руках Ксеркса была вся область к северу вплоть до Трахина, а эллины занимали местности к югу от прохода со стороны эллинского материка.

Эллинские же силы, ожидавшие в этой местности персидского царя, состояли из 300 спартанских гоплитов, 1000 тегейцев и мантинейцев (по 500 тех и других); далее, 120 человек из Орхомена в Аркадии и 1000 – из остальной Аркадии. Столько было аркадцев. Затем из Коринфа 400, из Флиунта 200 и 80 – из Микен. Эти люди прибыли из Пелопоннеса. Из Беотии было 700 феспийцев и 400 фиванцев. Кроме того, эллины вызвали на помощь опунтских локров со всем их ополчением и 1000 фокийцев.

Художник Игорь Дзысь

Леонид пришел в Фермопилы, отобрав себе, по обычаю, отряд в 300 человек и притом таких, у кого уже были дети. По пути туда он присоединил к своему отряду также и перечисленных мною выше фиванцев под начальством Леонтиада, сына Евримаха. Леонид так поспешно присоединил к себе только одних фиванцев из всех эллинов именно потому, что над ними тяготело тяжкое подозрение в сочувствии мидянам. Итак, царь призвал их на войну, желая удостовериться, пошлют ли они войско на помощь или же открыто откажутся от союза с эллинами. Фиванцы все же послали ему людей, хотя и думали об измене.

Ксеркс послал всадника-лазутчика выведать численность и намерение врагов. Когда этот всадник подъехал к стану, он не мог, правда, разглядеть весь стан (ведь тех, кто находился за восстановленной стеной, нельзя было видеть). Лазутчик заметил лишь воинов, стоявших на страже перед стеной. А в это время стражу перед стеной как раз несли лакедемоняне. И он увидел, как одни из них занимались телесными упражнениями, а другие расчесывали волосы.

Четыре дня царь (Ксеркс) велел выждать, все еще надеясь, что спартанцы обратятся в бегство. Наконец на пятый день, так как эллины все еще не думали двигаться с места, но, как он думал, продолжали стоять из наглого безрассудства, царь в ярости послал против них мидян и киссиев с приказанием взять их живыми и привести пред его очи. Мидяне стремительно бросились на эллинов; [при каждом натиске] много мидян падало, на место павших становились другие, но не отступали, несмотря на тяжелый урон. Тогда, можно сказать, всем стало ясно, и в особенности самому царю, что людей у персов много, а мужей [среди них] мало. Схватка же эта длилась целый день.

Получив суровый отпор, мидяне вынуждены были отступить. На смену им прибыли персы во главе с Гидарном (царь называл их “бессмертными”). Они думали легко покончить с врагами. Но когда дело дошло до рукопашной, то персы не добились большего успеха, чем мидяне, но дело шло одинаково плохо: персам приходилось сражаться в теснине с более короткими копьями, чем у эллинов. При этом персам не помогал их численный перевес. Лакедемоняне же доблестно бились с врагом и показали свою опытность в военном деле перед неумелым врагом, между прочим, вот в чем. Всякий раз, когда они время от времени делали поворот, то все разом для вида обращались в бегство. При виде этого варвары с боевым кличем и шумом начинали их теснить. Спартанцы же, настигаемые врагом, поворачивались лицом к противнику и поражали несметное число персов. При этом, впрочем, погибало и немного спартанцев. Так как персы никак не могли овладеть проходом, хотя и пытались штурмовать отдельными отрядами и всей массой, то им также пришлось отступить.

Художник Johnny Shumate

Во время этих схваток царь, как рассказывают, наблюдал за ходом сражения и в страхе за свое войско трижды вскакивал со своего трона. Так они бились в тот день, но и следующий день не принес варварам удачи. Варвары нападали в расчете на то, что при малочисленности врагов они все будут изранены и не смогут уже сопротивляться. Эллины же стояли в боевом строю по племенам и родам оружия, и все сражались, сменяя друг друга, кроме фокийцев. Фокийцы же были отосланы на гору охранять горную тропу. А персы, увидев, что дело идет не лучше вчерашнего, вновь отступили.

Между тем царь не знал, что делать дальше. Тогда явился к нему некий Эпиальт, сын Евридема, малиец. Надеясь на великую царскую награду, он указал персам тропу, ведущую через гору в Фермопилы, и тем погубил бывших там эллинов… Ксеркс же принял предложение Эпиальта и тотчас, чрезвычайно обрадовавшись, послал Гидарна с его отрядом. Персы вышли из стана около того времени, когда зажигают светильники. Тропу же эту некогда отыскали местные малийцы и указали путь по ней фессалийцам против фокийцев (фокийцы же, оградив стеной проход, считали себя в безопасности от нападения). Впрочем, уже с тех пор, как тропа была открыта, малийцы ею совершенно не пользовались. По этой-то тропе после переправы через Асоп персы шли целую ночь. Справа возвышались Этейские горы, а слева – Трахинские. И вот уже засияла утренняя заря, когда они достигли вершины горы. В этом месте горы (как я уже раньше сказал) стояла на страже 1000 фокийских гоплитов для защиты своей земли и охраны тропы.

А фокийцы заметили, что персы уже стоят на вершине, вот каким образом. Поднимались ведь персы на гору незаметно, так как она вся густо поросла дубовым лесом. Стояла полная тишина, и, когда внезапно раздался сильный треск (от листвы, естественно шуршавшей под ногами воинов), фокийцы вскочили и бросились к оружию. В этот-то момент и показались варвары. С изумлением увидели варвары перед собою людей, надевавших на себя доспехи. Ибо они, не ожидая встретить никакого сопротивления, наткнулись на отряд воинов. Тогда Гидарн, опасаясь, что это – не фокийцы, а лакедемоняне, спросил Эпиальта, откуда эти воины. Получив точные сведения, он построил воинов в боевой порядок. А фокийцы под градом стрел тотчас же бежали на вершину горы и, думая, что персы нападают именно на них, уже приготовились к смерти. Так думали фокийцы, а персы во главе с Эпиальтом и Гидарном даже не обратили на них внимания, но поспешно начали спуск.

Затем прибыли перебежчики с сообщением об обходном движении персов. Это случилось еще ночью. Наконец, уже на рассвете, спустившись бегом с вершины, явились “дневные стражи” [с такой же вестью]. Тогда эллины стали держать совет, и их мнения разделились. Одни были за то, чтобы не отступать со своего поста, другие же возражали. После этого войско разделилось: часть его ушла и рассеялась, причем каждый вернулся в свой город; другие же и с ними Леонид решили оставаться. Рассказывают также, будто сам Леонид отослал союзников, чтобы спасти их от гибели. Ему же самому и его спартанцам не подобает, считал он, покидать место, на защиту которого их как раз и послали. Итак, отпущенные союзники ушли по приказу Леонида. Только одни феспийцы и фиванцы остались с лакедемонянами. Фиванцы остались с неохотой, против своей воли, так как Леонид удерживал их как заложников; феспийцы же, напротив, – с великой радостью: они отказались покинуть Леонида и его спартанцев. Они остались и пали вместе со спартанцами. Предводителем их был Демофил, сын Диадрома.

Наконец, полчища Ксеркса стали подходить. Эллины же во главе с Леонидом, идя на смертный бой, продвигались теперь гораздо дальше в то место, где проход расширяется. Ибо в прошлые дни часть спартанцев защищала стену, между тем как другие бились с врагом в самой теснине, куда они всегда отступали. Теперь же эллины бросились врукопашную уже вне прохода, и в этой схватке варвары погибали тысячами. За рядами персов стояли начальники отрядов с бичами в руках и ударами бичей подгоняли воинов все вперед и вперед. Много врагов падало в море и там погибало, но гораздо больше было раздавлено своими же. На погибающих никто не обращал внимания. Эллины знали ведь о грозящей им верной смерти от руки врага, обошедшего гору. Поэтому-то они и проявили величайшую боевую доблесть и бились с варварами отчаянно и с безумной отвагой.

Большинство спартанцев уже сломало свои копья и затем принялось поражать персов мечами. В этой схватке пал также и Леонид после доблестного сопротивления и вместе с ним много других знатных спартанцев. Имена их, так как они заслуживают хвалы, я узнал. Узнал я также и имена всех трехсот спартанцев. Много пало там и знатных персов; в их числе двое сыновей Дария – Аброком и Гиперанф, рожденных ему дочерью Артана Фратагуной. Артан же был братом царя Дария, сына Гистаспа, сына Арсама. Он дал Дарию в приданое за дочерью все свое имущество, так как у него она была единственной.

Итак, два брата Ксеркса пали в этой битве. За тело Леонида началась жаркая рукопашная схватка между персами и спартанцами, пока наконец отважные эллины не вырвали его из рук врагов (при этом они четыре раза обращали в бегство врага). Битва же продолжалась до тех пор, пока не подошли персы с Эпиальтом. Заметив приближение персов, эллины изменили способ борьбы. Они стали отступать в теснину и, миновав стену, заняли позицию на холме – все вместе, кроме фиванцев. Холм этот находился у входа в проход (там, где ныне стоит каменный лев в честь Леонида). Здесь спартанцы защищались мечами, у кого они еще были, а затем руками и зубами, пока варвары не засыпали их градом стрел, причем одни, преследуя эллинов спереди, обрушили на них стену, а другие окружили со всех сторон.

Погребены же они на том месте, где они пали. Им и павшим еще до того, как Леонид отпустил союзников, поставлен там камень с надписью, гласящей:

“Против трехсот мириад здесь некогда бились

Пелопоннесских мужей сорок лишь сотен всего.”

Из всех этих доблестных лакедемонян и феспийцев самым доблестным все же, говорят, был спартанец Диенек. По рассказам, еще до начала битвы с мидянами он услышал от одного человека из Трахина: если варвары выпустят свои стрелы, то от тучи стрел произойдет затмение солнца. Столь великое множество стрел было у персов! Диенек же, говорят, вовсе не устрашился численности варваров и беззаботно ответил: “Наш приятель из Трахина принес прекрасную весть: если мидяне затемнят солнце, то можно будет сражаться в тени”.

Рассказывают, что двое из трехсот [спартанцев] – Еврит и Аристодем – оба могли бы остаться в живых, если бы были единодушны, и возвратиться в Спарту (они были отпущены Леонидом из стана и лежали в Альпенах, страдая тяжелым глазным недугом). Или же, не желая вернуться на родину, они могли бы по крайней мере умереть вместе с остальными. Хотя им открывались обе эти возможности, но они не достигли взаимного согласия, разойдясь во мнениях.

Еврит, узнав о том, что персы обошли гору, потребовал свои доспехи. Затем, облачившись в доспехи, он приказал илоту вести его к бойцам. Илот провел Еврита в Фермопилы, но потом бежал, а Еврит попал в самую гущу схватки и погиб. Аристодем же не имел мужества [умереть] и остался жив. Если бы вернулся только один Аристодем больным в Спарту или оба они вместе, то, думается, спартанцы не стали бы гневаться на него. Теперь же, когда один из них пал, а другой (выставив ту же причину в свое оправдание) не захотел умереть, спартанцы неизбежно должны были сильно озлобиться на него. Таким-то образом и с такой оговоркой, гласит одно предание, Аристодем прибыл в Спарту невредимым. Другие же рассказывают, что его послали вестником из стана и он мог успеть к началу битвы, но не пожелал этого, а, умышленно задержавшись в пути, сохранил себе жизнь. Между тем другой гонец (его товарищ) подоспел к сражению и погиб.

Между тем фиванцам во главе с Леонтиадом пришлось в силу необходимости некоторое время сражаться заодно с эллинами против царского войска. Увидев, что персы берут верх и теснят отряд Леонида к холму, фиванцы отделились от лакедемонян и, простирая руки, пошли навстречу врагу. Фиванцы заявляли – и это была сущая правда, – что они всецело на стороне персов и с самого начала дали царю землю и воду, а в Фермопилы они пришли только по принуждению и невиновны в уроне, нанесенном царю. Такими уверениями фиванцы спасли свою жизнь, и [истинность] их слов засвидетельствовали фессалийцы. Правда, им посчастливилось не во всем: когда фиванцы подошли, варвары схватили некоторых из них и умертвили. Большинство же их, и прежде всего начальника Леонтиада, по приказанию Ксеркса заклеймили царским клеймом (сына Леонтиада Евримаха впоследствии умертвили платейцы, когда он во главе 400 фиванцев захватил их город).

Так сражались эллины при Фермопилах. А Ксеркс велел призвать к себе Демарата для расспросов и начал вот как: “Демарат! Ты – человек, преданный мне. Я сужу об этом по твоей правдивости. Ведь все и вышло так, как ты говорил. А теперь скажи-ка мне, сколько еще осталось лакедемонян и много ли у них еще таких доблестных бойцов или они все – храбрецы?”. Демарат отвечал: “Царь! Число лакедемонян велико, и городов у них много. А то, что ты желаешь узнать, узнаешь. Есть в Лаконии город Спарта, и в нем около 8000 мужей. Все они так же доблестны, как и те, что здесь сражались. Остальные лакедемоняне, правда, не такие, как эти, но все же – храбрые мужи”.

Художник Giuseppe Rava

Ксеркс распорядился убрать мертвые тела и послал к воинам во флоте глашатая. С телами павших царь сделал вот что. Из всего числа павших в его войске под Фермопилами (а их было 20 000 человек) Ксеркс велел оставить около 1000, а для остальных вырыть могилы и предать погребению. Могилы были покрыты листвой и засыпаны землей, чтобы люди с кораблей их не увидели. Глашатай же, переправившись в Гистиею, сказал всему собранному там флоту вот что: “Союзники! Царь Ксеркс позволяет всякому, желающему покинуть свое место, пойти посмотреть, как он сражается с этими безрассудными людьми, которые возмечтали одолеть царскую мощь!”. Все же ни для кого из приехавших [смотреть павших] не остался в тайне поступок Ксеркса со своими павшими воинами. И это было действительно даже смешно: из всего числа павших персов на виду лежала только 1000 трупов, тогда как павшие эллины – 4000 мертвых тел – все вместе были свалены в одно место.”

Ктесий, “Персика”, 21-24

“Ксеркс предпринял поход против греков, потому что халкедонцы, как я уже сказал выше, пытались снести мост, и свергли алтарь, что воздвиг Дарий, и потому, что афиняне, убив Датиса в битве при Марафоне, отказался вернуть его тело персам. Ксеркс подняв армию в 800 000 человек, кроме боевых колесниц, и, оснастив тысячу триер, вторгся в Грецию, построив мост у Абидоса. Именно в это время лакедемонянин Демарат направился ему навстречу, чтобы пресечь нападение на Лакедемон. Ксеркс, прибыв к Фермопильскому проходу, отправил против лакедемонского стратега Леонида Артафана, командовавшего тысячей персов. Персов погибло великое множество, тогда, как лакедемоняне потеряли двоих, или троих человек. Тогда в бой было отправлено двадцать тысяч человек, но и они оказались побеждены. В сражение их гнали кнутами, но даже, подгоняемые мастигономами (надсмотрщиками), были разбиты. На следующий день он приказал пятьюдесятью тысячам возобновить сражение, но, ни чего не достигнув и этими усилиями, прекратил сражение. Форакс Фессалиец, Каллиад и Тимаферн, влиятельнейшие из трахинцев, были тогда в персидском лагере со своими войсками. Ксеркс призвал их вместе с Демаратом и Эгием Эфесским к себе и узнал, что сможет победить лакедемонян, окружив их. С двумя этими трахинцами, в качестве проводников персидской армии, 40000 человек прошли через узкий проход и вышли в тыл лакедемонянам; окруженные, таким образом, те мужественно сражаясь, все погибли.”

Художник Johnny Shumate

Диодор, “Историческая библиотека”, 11.2-10

“И греки, когда они узнали о больших размерах Персидских вооружений, направили десять тысяч гоплитов в Фессалию защищать Темпейскую долину; Синетий командовал лакедемонянами, а Фемистокл – афинянамии. Эти командиры направили послов в полисы и просили прислать солдат присоединиться к совместной защите прохода, потому что они страстно желали, чтобы все греческие государства внесли каждый свой вклад в оборону и действовали сообща в борьбе с персами. Но так как большое количество фессалийцев и других греков, которые жили рядом с проходом, дали воду и землю посланникам Ксеркса, когда те прибыли, два стратега отчаялись защитить Темпеи и вернулись в свои собственные владения.

Было поэтому лакедемонян одна тысяча, а вместе с ними триста спартиатов,в то время как остальных греков, которые были отправлены с ними в Фермопилы, было три тысячи. Локры, однако, которые жили рядом с проходом, уже дали землю и воду персам, и обещали, что займут проход заранее, но когда они узнали, что Леонид прибыл в Фермопилы, они изменили свое настроение и перешли к грекам. И здесь же при Фермопилах собрались также тысяча локров, равное количество мелийцев, и почти тысяча фокейцев, а также четыреста фиванцев другой партии, ибо жители Фив были разделены друг против друга по отношению к союзу с персами. Теперь греки, которые были составлены Леонидом к бою, будучи в таком количестве, как мы сказали, оставались в Фермопилах, ожидая прихода персов.

Но когда Ксеркс прибыл в залив Мелис, он узнал, что враг уже захватил проход. Поэтому, соединив здесь со своими отрядами вооруженные силы, он призвал своих союзников из Европы, чуть меньше двухсот тысяч человек, так что теперь он обладал, в целом, не менее чем миллионом солдат без учета личного состава флота. Общее число масс, которые служили на военных кораблях и которые перевозили продукты и общее снаряжение, было не меньше тех, кого мы уже упомянули, так что отсчет, обычно даваемый о множестве людей, собранных вместе Ксерксом, не должен вызывать удивления; ибо люди говорят, что нескончаемый поток повозок шел вслед за бесконечной веренице народа, и что море было закрыто парусами кораблей. Однако, может быть, это было величайшее войско, из тех что когда либо было исторически засвидетельствовано, которое сопровождало Ксеркса.

Ксеркс направил посланников в Фермопилы, чтобы выяснить, среди прочего, что греки думает о войне с ним, и он приказал им сделать такое воззвание: “Царь Ксеркс приказывает всем отказаться от своего оружия, уйти целыми и невредимыми в родные места, и быть союзниками персов, и всем грекам, которые сделают это, он даст большие и лучшие земли, чем те, которыми они сейчас обладают”. Но когда Леонид услышал приказы посланников, он ответил им: “Если мы должны быть союзниками царя, мы будем более полезными, если мы сохраним наше оружие, и если мы должны будем вести войну против него, мы будем сражаться за нашу свободу лучше, если мы не отдадим его, а что касается земли, которую он обещает дать, греки научились у своих отцов, приобретать земли не трусостью, а доблестью”.

Художник А. Аверьянов

Ксеркс со своим войском выступил против греков при Фермопилах. И он поставил мидийцев впереди всех других народов, либо потому, что он предпочитал их силу и мужество, либо потому, что он хотел уничтожить их отряд, потому что мидийцы сохранил гордый дух; владычество, которое осуществляли их предки, было свергнуто лишь недавно. И он также определил вместе с мидийцами братьев и сыновей тех, кто пал при Марафоне, полагая, что они будут мстить грекам наиболее яростно. Затем, мидийцы, построенные к бою так, как мы описали, напали на защитников Фермопил, но Леонид тщательно подготовился и сосредоточил греков в самой узкой части прохода.

Последовавший бой был очень жарким, и поскольку варвары имели царя в качестве свидетеля их доблести, а греки помнили о своей свободе, и воодушевлялись к бою Леонидом, все это привело к достойному удивления ожесточению. Действительно, так как сражаясь, люди стояли плечом к плечу и поражались ударами в ближнем бою, а ряды были плотно составлены, в течение значительного времени битва была равной. Но так как греки имели перевес в доблести и в величине своих щитов, мидийцы постепенно уступали, ибо многие из них были убиты, и не мало было раненых. Место мидийцев в сражении заняли кассийцы и саки, выбранные за свою доблесть, которые выдвинулись поддержать их; и вступили в бой со свежими силами против людей, которые были утомлены, но, выдержав опасности боя недолгое время, побитые и отброшенные солдатами Леонида, они отступили. Ибо варвары использовали небольшие, круглые или неправильной формы, щиты, которые давали им преимущество в открытом поле, так как они, таким образом, получали возможность двигаться более легко, но в узких местах, где они не могли легко наносить раны врагам, построенным в сомкнутые шеренги, и чье тело защищали большие щиты, в то время как они, будучи в невыгодном положении по причине легкости своих защитных доспехов, неоднократно получали ранения.

Наконец Ксеркс, видя, что вся окрестность вокруг прохода усеяна трупами, и что варвары бессильны против доблести греков, послал вперед отборных персов, известных как “Бессмертные”, которые были наиболее прославленные и заслуженные среди всего воинства за свои доблестные деяния. Но когда и они бежали только после краткого сопротивления, то в конце концов, когда наступила ночь, они прервали сражение, варвары потеряли много убитыми, а греки малое число.

На следующий день Ксеркс, теперь, когда битва складывалась вопреки его ожиданиям, выбрав из всех народов своей армии таких людей, какие имели репутацию выдающегося мужества и смелости, после искреннего призыва, объявил перед боем, что если они возьмут штурмом проход, он щедро одарит их, но если они побегут, – наказанием будет смерть. Эти люди бросились на греков, как один могучий поток и с большим ожесточением, но солдаты Леонида, закрыв свои ряды в это время, и сделав свое построение подобным стене, вступили в бой с жаром. И они так далеко зашли в своем рвении, что шеренги, которые имели обыкновение вступать в бой по очереди, не сменялись, и по причине своей бесконечной выносливости к испытаниям они оказались лучше и убили множество отборных варваров. День они провели в противоборстве, соперничая друг с другом; ибо старые солдаты бросили вызов свежим силам молодежи, а младшие соревновали себя с опытом и заслугами своих старших товарищей. И когда, наконец, даже отборные варвары побежали, варвары, которые находились в резерве, перекрыли им дорогу и не позволили отборным солдатам бежать, и, следовательно, они вынуждены были повернуть назад и возобновить бой.

Пока царь был в тревоге, полагая, что ни один человек не будет иметь мужества, чтобы снова идти в бой, к нему пришел некий трахинец, уроженец этой области, который был знаком с горной местностью. Этот человек был доставлен к Ксерксу и взялся провести персов по узкой и крутой тропе, так что люди, которые его сопровождали, зашли ли бы в тыл войску Леонида, которое, будет окружено, и таким образом, легко уничтожено. Царь был в восторге, и осыпав подарками трахинца, отправил с ним 20 000 солдат под покровом ночи. Но один человек среди персов имени Тиррастид, кимеец родом, благородного и честного образа жизни, ночью дезертировал из лагеря персов в лагерь Леонида, который ничего не знал о поступке трахинца, и предупредил его.

Леонид, царь лакедемонян, горя нетерпением приобрести для себя и для спартанцев награду великой славой, приказал всем остальным грекам отходить и добиваться безопасности для себя, для того, чтобы они могли бороться вместе с греками в битвах, которые еще предстояли; но что касается лакедемонян, сказал он, они должны остаться, а не отказываться от защиты прохода, ибо было уместно вождям Эллады с радостью умереть, стремясь заслужить славу. Сразу же, как только все остальные ушли, Леонид вместе со своими согражданами совершил героическое и поразительное деяние, и, хотя лакедемонян было мало (он удержал только феспийцев), он, имея всего не более пятисот человек, был готов встретить смерть во имя Эллады.

После того как персы, которые были во главе с трахинцем, сделав свой путь по труднопроходимой местности, вдруг окружили Леонида между своими войсками, греки, отказавшись от всякой мысли о собственной безопасности и предпочтя взамен славу, в один голос просил своего командира вести их против врага прежде, чем персы узнают, что их люди завершили обход вокруг них. И Леонид, приветствуя стремление своих солдат, приказал им быстро готовить завтрак, так как обедать им придется в Гадесе, и он сам, в соответствии с приказом, им данным, принимал пищу, полагая, что тем самым он может сохранить свои силы в течение длительного времени и выдержать напряжение борьбы. Когда они поспешно подкрепились, и все были готовы, он приказал солдатам напасть на лагерь, убивая всех, кто попадется на их пути, и пробиваться к большому царскому шатру.

Тогда солдаты, в соответствии с отданными им приказами, построившись плотным отрядом, напали под покровом ночи на лагерь персов, Леонид возглавлял атаку; и варвары, из-за неожиданности нападения и из-за незнания причин этого, побежали сообща из своих палаток с большой суматохой и беспорядком, и, думая, что солдаты, которые отправились с трахинцем, погибли, и что все войско греков напало на них, они были поражены ужасом. В результате многие из них были убиты войсками Леонида, а еще больше погибло от рук своих товарищей, которые по своему неведению приняли их за врагов. Так как ночь мешала какому либо пониманию истинного положения дел, и смятение, охватившее весь лагерь, послужило причиной, мы вполне можем поверить, большому урона, поскольку они продолжали убивать друг друга, в обстоятельствах не дающих возможности осмотреться, потому что не было ни приказов полководцев, ни какого либо требования пароля, ни, в целом, какого либо возвращения рассудка.

Действительно, если бы царь остался в царском шатре, он также легко бы мог быть убит греками и вся война достигла бы скорейшего завершения, но, как это случилось, Ксеркс выбежал на шум, а греки ворвались в шатер и убили почти поголовно всех, кого они застали там. На протяжении всей ночи они бродили по всему лагерю, разыскивая Ксеркса – разумный поступок, но когда рассвело, и все обстоятельства дела прояснились, персы заметив, что греки были немногочисленны, стали смотреть на них с презрением; однако, персы не отважились вступать в бой с ними лицом к лицу, опасаясь их доблести, но они окружили их с флангов и с тыла, и, пуская стрелы и бросая копья в них со всех сторон, они убили всех до единого. Вот что касается солдат Леонида, которые охраняли проход при Фермопилах, и такой конец жизни они встретили.”