Николай лесковлевша. Левша

История создания

Впервые напечатано в журнале «Русь», 1881, №№ 49, 50 и 51 под заглавием «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)». Отдельным изданием впервые напечатана 1882 году.

Краткое содержание

В сюжете произведения смешаны выдуманные и реальные исторические события.

События повести начинаются приблизительно в 1815 году. Император Александр I во время своего европейского турне посетил Англию, где, в числе прочих диковинок, ему продемонстрировали крошечную стальную блоху , которая могла танцевать. Император приобрёл блоху и привёз её домой в Петербург.

Спустя несколько лет, после смерти Александра I и восшествия на престол Николая I , блоху нашли среди вещей покойного государя и долго не могли понять в чём смысл «нимфозории» . Атаман Платов , который сопровождал Александра I в поездке по Европе, появился во дворце и объяснил, что это образец искусства английских механиков, но тут же заметил что русские мастера своё дело знают не хуже.

Государь Николай Павлович, который был уверен в превосходстве русских, поручил Платову осуществить дипломатическую поездку на Дон и заодно посетить проездом заводы в Туле . Среди местных умельцев можно было найти тех, кто мог бы достойно ответить на вызов англичан.

Будучи в Туле Платов вызвал троих самых известных местных оружейников во главе с мастеровым по кличке «Левша» , показал им блоху и попросил придумать нечто такое, чтобы превзошло замысел англичан. Возвращаясь на обратном пути с Дона Платов снова заглянул в Тулу, где троица всё продолжала работать над заказом. Забрав Левшу с неоконченной, как считал недовольный Платов, работой, он отправился прямиком в Петербург . В столице, под большим увеличением микроскопа выяснилось, что туляки превзошли англичан, подковав блоху на все ноги крошечными подковами .

Государь и весь двор были восхищены, Левша получил награду. Через некоторое время история стала известна англичанам и они пригласили Левшу посетить свою страну. В Англии Левше продемонстрировали местные заводы, организацию работы и предложили остаться в Европе, но он отказался.

На обратном пути в Россию Левша простудился и уже будучи в Петербурге скончался, не получив вовремя квалифицированную медицинскую помощь.

Основные персонажи

• Левша - талантливый русский мастеровой, оружейник.
• Атаман Платов - казачий атаман, генерал от кавалерии.
• Александр I - русский царь.
• Николай I - русский царь.

Художественные особенности

Критики первых изданий посчитали, что вклад Лескова в создание повести минимален и что он де только пересказал легенду, которая ходила среди тульских мастеров. Лесков с этим мнением спорил и объяснял, что произведение практически полностью выдумано им:

Все, что есть чисто народного в «сказе о тульском левше и стальной блохе», заключается в следующей шутке или прибаутке: «англичане из стали блоху сделали, а наши туляки ее подковали да им назад отослали». Более ничего нет «о блохе», а о «левше», как о герое всей истории ее и о выразителе русского народа, нет никаких народных сказов, и я считаю невозможным, что об нем кто-нибудь «давно слышал», потому что, - приходится признаться, - я весь этот рассказ сочинил в мае месяце прошлого года, и левша есть лицо мною выдуманное.

Повесть «Левша» это пример русского сказа, традиции которого была заложена ещё Гоголем . Повествование выглядит как устный рассказ, в котором автор незнакомый с иностранными словами коверкает их самым неожиданным образом. Настоящее богатство произведения это особый язык повести, который пересыпан каламбурами и словами возникшими в фантазии писателя, своеобразной народной этимологией: нимфозория , мелкоскоп , клеветон и другие.

Критики отмечали, что при всей внешней лубочности и гротеске , в произведении Лескова отчётливо проступает национально-патриотическая тема, призыв к осознанию роли отдельно взятого человека в делах государственного масштаба. В своих последних словах умирающий Левша обращается к царю: «…у англичан ружья кирпичом не чистят. Пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся».

Левша в русском языке стало нарицательным именем , обозначающим талантливого выходца из народа, мастера с золотыми руками.

Экранизации

• «Левша» - фильм режиссёра Сергея Овчарова ()
• «Левша» - мультипликационный фильм режиссёра Ивана Иванова-Вано ()

Ссылки

Примечания

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Левша (повесть)" в других словарях:

Левша (от левый): Левша человек, преимущественно пользующийся левой рукой. «Левша» повесть Николая Лескова («Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе») Балет «Левша» на музыку Бориса Александрова, по повести Николая Лескова,… … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Левша (значения). Левша Жанр: сказ

У этого термина существуют и другие значения, см. Левша (значения). Левша (леворукий) человек, предпочтительно пользующийся левой рукой. Антоним к термину «левша» «правша». Среди людей левши составляют примерно 15 %, то есть… … Википедия

Запечатленный ангел Жанр: повесть Автор: Лесков, Николай Семёнович Язык оригинала: русский Год написания: июль декабрь 1872 года Публикация: 17 января 1873 года, «Русский вестник» «Запечатленный ангел» повесть Николая Лескова, написанная в 1872… … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Леди Макбет Мценского уезда. Леди Макбет Мценского уезда … Википедия

Основная статья: Механика Точная механика научная и инженерная дисциплина, занимающаяся разработкой теории, проектированием, изготовлением и применением приборов точной механики, отличающихся от прочих механизмов, предназначенных для… … Википедия

Меню статьи:

Нередко таланты не ценят на родной земле! Именно об этом – произведение Николая Лескова «Левша» (сказ о тульском косом левше и о стальной блохе), изданное в 1881 году, в котором в сказовой манере описана жизнь гениального, удивительного тульского оружейника.

Главные герои повести «Левша»

Левша – тульский оружейный мастер, который сумел сделать невероятное – подковать английскую механическую блоху микроскопическими подковами.

Платов – служил при Александре Павловиче и Николае Павловиче, – русских императорах, был атаманом донских казаков. Доказывал первому царю, что русские талантливее иностранцев.

Александр Павлович – русский император. Во время того, как он путешествовал по Англии, получил необычный подарок – заводную блоху и положил его в табакерку. После его смерти на престол вступил Николай Павлович.

Николай Павлович – русский император, велевший тульским мастерам усовершенствовать английскую блоху.

Глава первая: увлечение Александра Павловича

Восхищаться разными заграничными диковинками – вот что было пристрастием российского императора Александра Павловича. При этом он нивелировал факт, что на родине тоже немало одаренных умельцев. Однако, Платов, донской атаман, который находился при нем в поездке, никак не соглашался с ним. В конце путешествия они прибыли в Англию.

Глава вторая: заблуждение царя

Когда англичане начали демонстрировать русскому государю новинки техники, Александр восторгался тем, что, благодаря научному прогрессу, умеют иностранцы.

Но при этом он полагал, что в его государстве отнюдь не способны на подобное искусное мастерство. Его мнения Платов не разделял. Он был уверен в том, что русский народ тоже очень талантлив, и это может быть доказано. Оказывается, пистоля неизвестного мастера, продемонстрированная иностранцами, принадлежала не кому иному, как тульскому Ивану по фамилии Москвин, о чем свидетельствовала надпись внутри. С тех пор англичане приняли решение: сотворить нечто такое, что бы превзошло русских.

Глава третья: разногласия между Платовым и царем Александром

С самого утра и русский царь, и Платов отправились в путь, чтобы осмотреть английский сахарный завод. Но не он привлек внимание важных посетителей, а последняя кунсткамера, в которой чего только не было: она удивляла собранными со всего света минеральными камнями и нимфозориями, здесь стояли всякие диковинные чучела. Но больше всего царя и атамана удивил пустой поднос из последней комнаты, который держали рабочие на руках. Оказывается, на нем была микроскопическая нимфозория с заводом и пружиной, которая танцевала дансе. Государь растрогался и дал англичанам миллион, заметив при этом, что они – самые лучшие мастера, и никто этого оспорить не сможет..

По этой причине разногласия между царем Александром и Платовым чрезвычайно усилились. Диковинную вещь царь положил себе в табакерку.

Глава четвертая: расследования нового царя Николая

Александр Павлович скончался, и табакерка с диковинной нимфузорией, которую подарили англичане, была передана сначала его жене, а уж затем – новому правителю, Николаю Павловичу. Царь поначалу не обратил на новинку техники абсолютно никакого внимания, а потом стал задумываться: «Зачем она понадобилась брату? Что это значит?» Для расследования этого нелегкого дела он позвал химика-англичанина, который подтвердил, что сувенир сделан из стали и мастера – чужестранцы. Однако, ни в делах, ни в списках информации по этому делу не было. Тогда, неожиданно для Николая Павловича, появился Платов. «Я пришел доложить насчет этой нимфозории, которую отыскали» – сообщил он. И завел диковинную блоху. Царь увидел тонкую и интересную работу, и поручил Платову исследовать, не могут ли русские мастера превзойти англичан в мастерстве, усовершенствовав их работу.

На нашем сайте вы можете прочитать произведение “Очарованный странник”. которое отображает всю гамму чувств русского человека, не останавливающегося перед трудностями.

Глава пятая: обещания тульских оружейников

«Как нам теперь быть?» – спросил Платов у тульских оружейников. И пообещали они найти какой-то выход, чтобы не превозносились перед русскими англичане. Только попросили дать им время, из-за чего Платов немного огорчился.

Глава шестая: тульские мастера отправляются в путь

Три тульских оружейника, в том числе и косой левша, отправились в дорогу. Скрывшись из города, они пошли в сторону Киева, но не только поклоняться угодникам, как думали окружающие. И вовсе не помышляли скрыться от них, вопреки мнению некоторых.

Глава седьмая: секретная работа

Оружейники направлялись вовсе не в Киев, а в Мценск, уездный город Орловской губернии, где находилась древняя каменесеченная икона Николая-угодника. И, зайдя в один из домов к левше, перед образом Николая начали работать, скрываясь от глаз людских, все держа в огромном секрете. Как ни любопытствовали соседи, не могли узнать, чем занимаются в таинственном жилище.

Глава восьмая: послы Платова

Платов поспешно ехал в Тулу. Погоняя лошадей, очень быстро добрались в город, да вот только как ни посылал свистовых за мастерами тульскими, которые должны были показать работу, ничего не выходило.

Глава девятая: труд завершен

А тульские мастера как раз заканчивали свою работу. Как к ним ни стучали послы, они не открывали и твердили, что очень скоро работа будет сделана полностью. Тогда курьеры пошли на крайнюю меру: решили снять из дома крышу, после чего Платов вышел и сообщил, что труд завершен.

Глава десятая: разочарование Платова

К своему разочарованию, Платов в золотой табакерке ничего не увидел: только ту же стальную блоху, что и была. Он очень огорчился и стал ругать тульских мастеров, тем более, что своими куцыми пальцами никак не мог взять ключ и открыть «брюшной завод». Но тульские умельцы тоже не лыком шиты: они сказали Платову, что только государю откроют секрет мастерства, которое удалось сделать. Рассердился атаман и всю злобу выместил на левше, схватив его и кинув к себе в коляску, принудив ехать в Петербург.

Глава одиннадцатая: Платов предстает перед царем

Очень боялся Платов перед царем предстать, ведь думал, что ничего не сделали искусные мастера. Когда пришло время, и он зашел к правителю, попытался отвлечь его посторонними разговорами, но не тут-то было. Вспомнил царь о тульских умельцах и потребовал отчета. С разочарованием сообщил Платов, что ничего не удалось сделать, но не поверил ему государь Николай Павлович. Догадался-таки, что «тут что-нибудь сверх понятия сделано», задумался.

Глава двенадцатая: пострадавший Левша

Поначалу и царь ничего не смог сделать с блохой (её хотя и удалось завести, но не танцевала она, как раньше), а рассвирепевший Платов схватил бедного левшу и стал трепать его за волосы. Тогда оружейный мастер предложил посмотреть в мелескоп, чтобы смогли увидеть, в чем заключается главный секрет работы.

Глава тринадцатая: тайна Левши

Услышав от Платова про мелескоп, Николай Павлович обрадовался, что русские все-таки оказались людьми честными. И велел привести к нему Левшу. Он и раскрыл главную тайну: оказывается, в мелескоп нужно смотреть не на всю блоху, а на её лапки, которые оказались подкованными в настоящие подковы. Увидев это, царь чрезвычайно обрадовался, и даже поцеловал левшу, несмотря на то, что был тот в неприглядном виде.

Глава четырнадцатая: удивительные подковы

Но это еще было не самым удивительным: оказалось, что на каждой подковке начертано имя русского мастера. А левша делал самую тонкую работу – выковывал мельчайшие гвоздики, которые не увидишь с помощью обычного мелескопа. Но вот глаза у мастера видят на удивление лучше, чем всякий увеличительный аппарат.

С той поры к Левше отношение совершенно переменилось, даже честь ему оказали – и повезли в Лондон.

Глава пятнадцатая: Левша в Англии

И отправился Левша в Англию с особым курьером. От Петербурга до Лондона ехали, не останавливаясь, а когда прибыли на место, шкатулка с нимфозорией была передана кому нужно, а левшу усадили в гостинице. А затем покормили, только не все смог кушать тот, кто всю жизнь питался иначе.

И захотели его видеть те, кто рассмотрел диковинную блоху в самый сильный мелескоп. Но еще более изумились, узнав, что он не знает арифметики.

Поговорив с этим удивительным русским мастером, решили англичане оставить его у себя погостить.

Глава шестнадцатая: тоска по родимой земле

Остался на время Левша в Англии, да все по родине тосковал. Так и не смогли удержать его силой: пришлось отправить обратно в Россию на корабле, предварительно одев очень тепло и наградив деньгами. И может быть, было бы все хорошо, если бы не попутчик полшкипер, умеющий говорить по-русски. Именно он уговорил Левшу заключить пари: кто больше выпьет.

Глава семнадцатая: пари

Итак, пари началось. Не уступали друг другу ни Левша, ни полшкипер, но допились до белой горячки, и нанесли себе вред.

Глава восемнадцатая: заболевший Левша

Однако, к англичанину и Левше в России отнеслись совершенно по-разному: первому позвали и лекаря, и аптекаря, дали лекарства, уложили спать; а оружейный мастер сначала лежал на холодном парате, потом его возили по больницам, ничем не прикрытого и все время роняли. Увы, бедного, измученного человека нигде не хотели принимать. Но вот начал выздоравливать «аглицкий полшкипер», и как только почувствовал себя хорошо, решил во что бы то ни стало найти «русского камрада».

Глава девятнадцатая: безуспешные попытки помочь

Как ни старался англичанин для Левши, ничем не смог помочь. Решил он попросить посодействовать Платова, но у атамана уже не было тех полномочий, что раньше. Так и умер бедный оружейный мастер, не признанный на родной земле.

Глава двадцатая: уникальные дарования не ценятся на русской земле

Увы, уникальные дарования на русской земле теперь не ценятся вовсе: «машины сравняли неравенство талантов». Но память о них будет жить в веках. А вдумчивый читатель извлечет пользу из этого необычного произведения.

“Левша” – краткое содержание произведения Н. С. Лескова

Рассказ «Левша» Лескова увидел свет в 1881 году. Произведение посвящёно гениальному тульскому оружейнику, сумевшему превзойти в умении английских мастеров. Но его талант не был по достоинству оценен на родине, в итоге, всеми забытый, он умер в больнице. Заглавие рассказа «Левша» (Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе) определяет «сказовую» манеру повествования. Из 20 глав рассказа только заключительная представляет собой размышления самого автора. Во всех остальных повествуется от имени рассказчика, цехового мастера.

Главные герои

Левша – тульский оружейный мастер, вместе с товарищами подковавший английскую механическую блоху.

Другие персонажи

Платов – атаман донских казаков, служивший при Александре Павловиче, а затем и при Николае Павловиче.

Александр Павлович – русский император, которому во время путешествия по Англии подарили заводную блоху.

Николай Павлович – русский император, велевший тульским мастерам усовершенствовать английскую блоху.

Тульские мастера – оружейники, сумевшие набить подковы микроскопической заводной блохе, привезённой Александром Павловичем из Англии.

Английские мастера – оружейники и инженеры, признавшие искусство туляков. Уговаривали левшу не уезжать в Россию и знакомили его с разными техническими новинками.

Мартын-Сокольский – доктор, пытавшийся передать последнюю просьбу Левши.

Чернышев – министр иностранных дел.

Глава 1

Российский император Александр Павлович после Венского совета, на котором были подведены итоги войны 1812 года с Наполеоном, отправляется в путешествие по Европе. Везде ему показывали разные диковинки, которыми император восхищался. Но донской атаман Платов, находившийся при нём в поездке, не разделял мнения царя. Он считал, что русские мастера ничуть не хуже иностранных.

В конце турне царь приезжает в Англию.

Глава 2

Англичане стали показывать русскому царю свои технические достижения. Александр был в восторге от иностранной науки, и полностью убедился, что русским до иностранцев далеко. Платов же всячески старался английских мастеров принизить, доказывая, что русские их во всём обошли. Так, англичане показали царю «пистолю» тонкой работы «неизвестного, неподражаемого мастера» .

Государь опечалился, что русские такое чудо создать не способны. А Платов открыл у пистоли замок и показал, что сделал её «Иван Москвин во граде Туле». Такое открытие привело англичан в замешательство, и они решили создать такое чудо техники, против которого и Платову возразить было бы нечего.

Глава 3

Утром русский царь и Платов поехали смотреть сахарный завод, а затем их привели в «последнюю кунсткамеру, где у них со всего света собраны минеральные камни и нимфозории» . Здесь Александру показали созданную английскими мастерами в натуральную величину заводную механическую блоху. Она могла прыгать и танцевать. Восхищённый император вручил англичанам миллион, а они ему за это подарили это чудо техники. Уложил государь блоху в футляр, сделанный из бриллианта, опустил его в табакерку и отбыл на Родину.

Глава 4

До самой смерти Александра оставалась блоха в табакерке. Когда он умер, её передали его жене Елизавете Алексеевне, а от неё она досталась новому императору, Николаю Павловичу. Вначале царь блохой не заинтересовался, но затем стал думать, для чего она у брата Александра столько лет хранилась.

Никто не мог разгадать эту загадку, пока не прибыл во дворец старый донской атаман Платов. Он отдал Николаю «мелкоскоп» , взятый когда-то у английских мастеров, и царь увидел, как прыгает стальная блоха. Но, в отличие от Александра, новый царь перед иностранцами не преклонялся. Поручил он Платову поехать к русским мастерам, чтобы они постарались создать что-нибудь более удивительное, чем английская блоха.

Глава 5

Исполняя волю государя, поскакал Платов в Тулу, которая славилась оружейными мастерами. Оружейники взялись исполнить приказание, но попросили донского атамана оставить им блоху на несколько дней. Сколько Платов не выпытывал, они не сказали ему, что придумали. Ничего не добившись, атаман отправился на Дон, оставив удивительную блоху тульским мастерам.

Глава 6

Когда Платов уехал, три самых искусных оружейника, среди которых был и «косой левша. На щеке пятно родимое, а на висках волосья при ученье выдраны» , отправились прочь из города. Люди стали гадать, куда они пошли. Многие подумали, что мастера ничего не придумали, и, чтобы избежать наказания, решили скрыться, прихватив с собой царскую табакерку.

Глава 7

Мастера отправились в город Мценск Орловской губернии, чтобы попросить совета у иконы Николая Чудотворца. Помолившись, вернулись они к себе в слободу и заперлись в доме Левши. Соседям было очень любопытно, что делают мастера. Под разными предлогами они пытались выманить троих оружейников из дома. Но, ни одна попытка не увенчалась успехом. Мастера никому не открывали и ни с кем не разговаривали, работая днём и ночью.

Глава 8

Закончив переговоры на Дону, Платов поспешил обратно в Тулу. Сам он к мастерам больше не пошёл, а послал за ними множество курьеров.

Глава 9

Мастера в это время заканчивали свою работу. Сколько курьеры к ним не стучали, они их в дом не пустили. Тогда, чтобы добраться до упрямых оружейников, курьеры сняли с дома крышу. После этого Левша с товарищами вышли из избы и сообщили, что работу свою закончили и могут идти к Платову.

Глава 10

Подали оружейники атаману стальную блоху в табакерке. Тот начал их расспрашивать, где же их работа. Но, они, обидевшись на оскорбления, сказали, что только государь её увидеть сможет. Разозлённый Платов, бросил Левшу в свою повозку и увёз его с собой в Петербург. По приезде сам он пошёл к Николаю Павловичу, а мастера оставил внизу со связанными руками.

Глава 11

Платов надеялся разговорами о казаках отвлечь царя от блохи. Но ему это не удалось. Николай вспомнил о поручении, и велел принести работу тульских мастеров. Платов рассказал, что туляки ничего нового не создали, а вернули обратно английскую блоху. Государь не мог поверить в обман и решил сам убедиться в словах атамана.

Глава 12

Когда принесли блоху и завели её ключом, оказалось, что «нимфозория» перестала прыгать. Платов был в бешенстве. Он решил, что оружейники сломали механизм. Пошёл атаман к лестнице, где Левшу оставил, и стал его бить, называя обманщиком. Левша же утверждал, что работа сделана, но увидеть её можно только в «мелкоскоп» .

Глава 13

Привели Левшу к царю, и показал он, в чём заключалась работа оружейников. Оказывается, они сумели английской блохе набить на ножки подковы. Государь удивился и обрадовался, что его русские мастера сумели англичан превзойти.

Глава 14

Решил Николай отправить мастера в Англию, чтобы он свою тонкую работу показал иностранным мастерам. Одели его получше и отправили за границу с особым курьером.

Глава 15

Оставил курьер Левшу в гостинице. А сам унёс блоху мастерам. Узнали мастера, кто сумел блоху подковать, и пришли к мастеру в гостиницу. Три дня они его поили и кормили, а потом стали расспрашивать об образовании. Оказалось, что мастер учился «по Псалтирю и Полусоннику» , а арифметики совсем не знает.

Глава 16

Отправили англичане курьера домой, а Левшу стали по заводам водить и уговаривать, чтобы он у них остался. Но, Левша тосковал по родной Туле и просил, чтобы его отпустили обратно. Посадили английские мастера оружейника на корабль и отправили в Россию, дав на дорогу денег и подарив на память золотые часы.

Глава 17

На корабле Левше показалось скучно, и он заключил пари с полшкипером, что перепьёт его. Пили они до самого конца плавания, отчего оба заболели, но никто в выигрыше не оказался.

Глава 18

В России полшкипера привезли в английское посольство, где организовали ему прекрасные условия. А Левшу, ослабевшего, не способного даже разговаривать, доставили в квартал. Там его обобрали и решили отправить в какую-нибудь больницу на лечение. Поскольку у оружейника не было с собой «тугамента» , ни в одной больнице его не приняли. К утру стало ясно, что Левша долго не проживёт, и его отвезли умирать в Обухвинскую больницу для простонародья.

Глава 19

Полшкипер очень беспокоился о своём друге. Чудом он отыскал Левшу в больнице и добился, чтобы к нему прислали доктора. Умирающий мастер просит Мартын-Сокольского сказать государю, что «у англичан ружья кирпичом не чистят» . Доктор пытается донести слова Левши до Чернышёва, но его никто не слушает, и чистка продолжается вплоть до начала войны.

Глава 20

Заключение

В рассказе «Левша» Николай Лесков, непревзойдённый мастер малых литературных форм, показывает, сколько в русском народе талантов, не развившихся в полную силу из-за условий жизни. Краткий пересказ произведения «Левша» по главам не может раскрыть всю силу художественного таланта писателя. Поэтому мы рекомендуем познакомиться с полной версией рассказа.

Тест по рассказу

Прочитали краткое содержание? Теперь попробуйте пройти тест!

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.6 . Всего получено оценок: 7755.

Николай Семенович Лесков

Свердловск Средне-Уральское Книжное Издательство 1974

Н. ЛЕСКОВ

Сказ о Тульском косом Левше и стальной блохе

Художник Л. Эппле

«Художественная литература», 1973.

Когда император Александр Павлович окончил Венский совет *, то он захотел по Европе проездиться и в разных государствах чудес посмотреть. Объездил он все страны и везде через свою ласковость всегда имел самые междоусобные разговоры со всякими людьми, и все его чем-нибудь удивляли и на свою сторону преклонять хотели, но при нем был донской казак Платов *, который этого склонения не любил и, скучая по своему хозяйству, все государя до- мой манил. И чуть если Платов заметит, что государь чем-нибудь иностранным очень интересуется, то все провожатые молчат, а Платов сейчас скажет: так и так, и у нас дома свое не хуже есть, - и чем-нибудь отведет.

Впервые произведение появилось в журнале «Русь», 1881, № 49–51, под заглавием «Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)». Уточненную редакцию текста дает отдельное издание - «Сказ о тульском левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)», СПб., 1882.

* Венский совет - Венский конгресс 1814–1815 годов, подводивший итоги войны России и ее союзников против Наполеона.

* Платов М. И. (1751–1818) - атаман донских казаков, прославившийся в Отечественной войне 1812 года. Сопровождал Александра I в Лондон.

Англичане это знали и к приезду государеву выдумали разные хитрости, чтобы его чужестранностью пленить и от русских отвлечь, и во многих случаях они этого достигали, особенно в больших собраниях, где Платов не мог по-французски вполне говорить; но он этим мало и интересовался, потому что был человек женатый и все французские разговоры считал за пустяки, которые не стоят воображения. А когда англичане стали звать государя во всякие свои цейхгаузы, оружейные и мыльно-пильные заводы, чтобы показать свое над нами во всех вещах преимущество и тем славиться, - Платов сказал себе:

«Ну, уж тут шабаш. До этих пор еще я терпел, а дальше нельзя. Сумею я или не сумею говорить, а своих людей не выдам».

И только он сказал себе такое слово, как государь ему говорит:

Так и так, завтра мы с тобою едем их оружейную кунсткамеру смотреть. Там, - говорит, - такие природы совершенства, что как посмотришь, то уже больше не будешь спорить, что мы, русские, со своим значением никуда не годимся.

Платов ничего государю не ответил, только свой грабоватый нос в лохматую бурку спустил, а пришел в свою квартиру, велел денщику подать из погребца фляжку кавказской водки-кислярки *, дерябнул хороший стакан, на дорожный складень богу помолился, буркою укрылся и захрапел так, что во всем доме англичанам никому спать нельзя было.

Думал: утро ночи мудренее.

На другой день поехали государь с Платовым в кунсткамеры. Больше государь никого из русских с собою не взял, потому что карету им подали двухсестную.

Приезжают в пребольшое здание - подъезд неописанный, коридоры до бесконечности, а комнаты одна в одну, и наконец в самом главном зале разные огромадные бюстры и посредине под валдахином стоит Аболон полведерский.

Государь оглядывается на Платова: очень ли он удивлен и на что смотрит; а тот идет глаза опустивши, как будто ничего не видит, - только из усов кольца вьет.

Англичане сразу стали показывать разные удивления и пояснять, что к чему у них приноровлено для военных обстоятельств: буреметры морские, мерблюзьи мантоны пеших полков, а для конницы смолевые непромокабли. Государь на все это радуется, все кажется ему очень хорошо, а Платов держит свою ажидацию, что для него все ничего не значит.

Государь говорит:

Как это возможно - отчего в тебе такое бесчувствие? Неужто тебе здесь ничто не удивительно?

А Платов отвечает:

Мне здесь то одно удивительно, что мои донцы-молодцы без всего этого воевали и дванадесять язык прогнали.

Государь говорит:

Это безрассудок.

Платов отвечает:

Не знаю, к чему отнести, но спорить не смею и должен молчать.

А англичане, видя между государя такую перемолвку, сейчас подвели его к самому Аболону полведерскому и берут у того из одной руки Мортимерово ружье *, а из другой пистолю.

Вот, - говорят, - какая у нас производительность, - и подают ружье.

Государь на Мортимерово ружье посмотрел спокойно, потому что у него такие в Царском селе есть, а они потом дают ему пистолю и говорят:

Это пистоля неизвестного, неподражаемого мастерства - ее наш адмирал у разбойничьего атамана в Канделабрии из-за пояса выдернул.

Государь взглянул на пистолю и наглядеться не может.

Взахался ужасно.

Ах, ах, ах, - говорит, - как это так… как это даже можно так тонко сделать!

И к Платову по-русски оборачивается и говорит:

Вот если бы у меня был хотя один такой мастер в России, так я бы этим весьма счастливый был и гордился, а тою мастера сейчас же благородным бы сделал, А Платов на эти слова в ту же минуту опустил правую руку в свои большие шаровары и тащит оттуда ружейную отвертку. Англичане говорят:

«Это не отворяется», а он, внимания не обращая, ну замок ковырять. Повернул раз, повернул два - замок и вынулся. Платов показывает государю собачку, а там на самом сугибе сделана русская надпись: «Иван Москвин во граде Туле».

Англичане удивляются и друг дружку поталкивают:

Ох-де, мы маху дали!

А государь Платову грустно говорит:

Зачем ты их очень сконфузил, мне их теперь очень жалко. Поедем.

Сели опять в ту же двухсестную карету и поехали, и государь в этот день на бале был, а Платов еще больший стакан кис- лярки выдушил и спал крепким казачьим сном.

Было ему и радостно, что он англичан оконфузил, а тульского мастера на точку вида поставил, но было и досадно: зачем государь под такой случай англичан сожалел!

«Через что это государь огорчился? - думал Платов. - Совсем того не понимаю!» И в таком рассуждении он два раза вставал, крестился и водку пил, пока насильно на себя крепкий сон навел.

А англичане же в это самое время тоже не спали, потому что и им завертело. Пока государь на бале веселился, онн ему такое новое удивление подстроили, что у Платова всю фантазию отняли.

* Мортимерово ружье. - Г. В. Мортимер - английский оружейник конца XVIII века.

На другой день, как Платов к государю с добрым утром явился, тот ему н говорит:

Пусть сейчас заложат двухсестную карету, и поедем в новые кунсткамеры смотреть.

Платов даже осмелился доложить, что не довольно ли, мол, чужеземные продукты смотреть и не лучше ли к себе в Россию собираться, но государь говорит:

Нет, я еще желаю другие новости видеть: мне хвалили, как у них первый сорт сахар делают.

Англичане всё государю показывают: какие у них разные первые сорта, а Платов смотрел, смотрел да вдруг говорит:

А покажите-ка нам ваших заводов сахар молво *.

А англичане и не знают, что это такое м о л в о. Перешептываются, перемигиваются, твердят друг дружке: «Молво, молво», а понять не могут, что это у нас такой сахар делается, и должны сознаться, что у них все сахара есть, а «молва» нет.

Платов говорит:

Ну, так и нечем хвастаться. Приезжайте к нам, мы вас напоим чаем с настоящим молво Бобринского завода *.

А государь его за рукав дернул и тихо сказал:

Пожалуста, не порть мне политики.

Тогда англичане позвали государя в самую последнюю кунсткамеру, где у них со всего света собраны минеральные камни и нимфозории, начиная с самой огромнейшей египетской керамиды до закожной блохи, которую глазам видеть невозможно, а угрызение ее между кожей и телом.

Государь поехал. Осмотрели керамиды и всякие чучелы и выходят вон, а Платов думает себе: «Вот, славу богу, все благополучно: государь ничему не удивляется».

Но только пришли в самую последнюю комнату, а тут стоят их рабочие в тужур- ных жилетках и в фартуках и держат поднос, на котором ничего нет. Государь вдруг и удивился, что ему подают пустой поднос.

1

Когда император Александр Павлович окончил венский совет, то он захотел по Европе проездиться и в разных государствах чудес посмотреть. Объездил он все страны и везде через свою ласковость всегда имел самые междоусобные разговоры со всякими людьми, и все его чем-нибудь удивляли и на свою сторону преклонять хотели, но при нем был донской казак Платов, который этого склонения не любил и, скучая по своему хозяйству, все государя домой манил. И чуть если Платов заметит, что государь чем-нибудь иностранным очень интересуется, то все провожатые молчат, а Платов сейчас скажет: так и так, и у нас дома свое не хуже есть, – и чем-нибудь отведет.

Англичане это знали и к приезду государеву выдумали разные хитрости, чтобы его чужестранностью пленить и от русских отвлечь, и во многих случаях они этого достигали, особенно в больших собраниях, где Платов не мог по-французски вполне говорить; но он этим мало и интересовался, потому что был человек женатый и все французские разговоры считал за пустяки, которые не стоят воображения. А когда англичане стали звать государя во всякие свои цейгаузы, оружейные и мыльно-пильные заводы, чтобы показать свое над нами во всех вещах преимущество и тем славиться, – Платов сказал себе:

– Ну уж тут шабаш. До этих пор еще я терпел, а дальше нельзя. Сумею я или не сумею говорить, а своих людей не выдам.

И только он сказал себе такое слово, как государь ему говорит:

– Так и так, завтра мы с тобою едем их оружейную кунсткамеру смотреть. Там, – говорит, – такие природы совершенства, что как посмотришь, то уж больше не будешь спорить, что мы, русские, со своим значением никуда не годимся.

Платов ничего государю не ответил, только свой грабоватый нос в лохматую бурку спустил, а пришел в свою квартиру, велел денщику подать из погребца фляжку кавказской водки-кислярки , дерябнул хороший стакан, на дорожний складень Богу помолился, буркой укрылся и захрапел так, что во всем доме англичанам никому спать нельзя было.

Думал: утро ночи мудренее.

2

На другой день поехали государь с Платовым в кунсткамеры. Больше государь никого из русских с собою не взял, потому что карету им подали двухсестную.

Приезжают в пребольшое здание – подъезд неописанный, коридоры до бесконечности, а комнаты одна в одну, и, наконец, в самом главном зале разные огромадные бюстры, и посредине под валдахином стоит Аболон полведерский.

Государь оглядывается на Платова: очень ли он удивлен и на что смотрит; а тот идет глаза опустивши, как будто ничего не видит, – только из усов кольца вьет.

Англичане сразу стали показывать разные удивления и пояснять, что к чему у них приноровлено для военных обстоятельств: буреметры морские, мерблюзьи мантоны пеших полков, а для конницы смолевые непромокабли. Государь на все это радуется, все кажется ему очень хорошо, а Платов держит свою ажидацию, что для него все ничего не значит.

Государь говорит:

– Как это возможно – отчего в тебе такое бесчувствие? Неужто тебе здесь ничто не удивительно?

А Платов отвечает:

– Мне здесь то одно удивительно, что мои донцы-молодцы без всего этого воевали и дванадесять язык прогнали.

Государь говорит:

– Это безрассудок.

Платов отвечает:

– Не знаю, к чему отнести, но спорить не смею и должен молчать.

А англичане, видя между государя такую перемолвку, сейчас подвели его к самому Аболону полведерскому и берут у того из одной руки Мортимерово ружье, а из другой пистолю.

– Вот, – говорят, – какая у нас производительность, – и подают ружье.

Государь на Мортимерово ружье посмотрел спокойно, потому что у него такие в Царском Селе есть, а они потом дают ему пистолю и говорят:

– Это пистоля неизвестного, неподражаемого мастерства – ее наш адмирал у разбойничьего атамана в Канделабрии из-за пояса выдернул.

Государь взглянул на пистолю и наглядеться не может.

Взахался ужасно.

– Ах, ах, ах, – говорит, – как это так… как это даже можно так тонко сделать! – И к Платову по-русски оборачивается и говорит: – Вот если бы у меня был хотя один такой мастер в России, так я бы этим весьма счастливый был и гордился, а того мастера сейчас же благородным бы сделал.

А Платов на эти слова в ту же минуту опустил правую руку в свои большие шаровары и тащит оттуда ружейную отвертку. Англичане говорят: «Это не отворяется», а он, внимания не обращая, ну замок ковырять. Повернул раз, повернул два – замок и вынулся. Платов показывает государю собачку, а там на самом сугибе сделана русская надпись: «Иван Москвин во граде Туле».

Англичане удивляются и друг дружку поталкивают:

– Ох-де, мы маху дали!

А государь Платову грустно говорит:

– Зачем ты их очень сконфузил, мне их теперь очень жалко. Поедем.

Сели опять в ту же двухсестную карету и поехали, и государь в этот день на бале был, а Платов еще больший стакан кислярки выдушил и спал крепким казачьим сном.

Было ему и радостно, что он англичан оконфузил, а тульского мастера на точку вида поставил, но было и досадно: зачем государь под такой случай англичан сожалел!

«Через что это государь огорчился? – думал Платов, – совсем того не понимаю», – и в таком рассуждении он два раза вставал, крестился и водку пил, пока насильно на себя крепкий сон навел.

А англичане же в это самое время тоже не спали, потому что и им завертело. Пока государь на бале веселился, они ему такое новое удивление подстроили, что у Платова всю фантазию отняли.

3

На другой день, как Платов к государю с добрым утром явился, тот ему и го- ворит:

– Пусть сейчас заложат двухсестную карету, и поедем в новые кунсткамеры смотреть.

Платов даже осмелился доложить, что не довольно ли, мол, чужеземные продукты смотреть и не лучше ли к себе в Россию собираться, но государь говорит:

– Нет, я еще желаю другие новости видеть: мне хвалили, как у них первый сорт сахар делают.

Англичане всё государю показывают: какие у них разные первые сорта, а Платов смотрел, смотрел да вдруг говорит:

– А покажите-ка нам ваших заводов сахар молво ?

А англичане и не знают, что это такое молво . Перешептываются, перемигиваются, твердят друг дружке: «Молво, молво», а понять не могут, что это у нас такой сахар делается, и должны сознаться, что у них все сахара есть, а «молва» нет.

Платов говорит:

– Ну, так и нечем хвастаться. Приезжайте к нам, мы вас напоим чаем с настоящим молво Бобринского завода.

А государь его за рукав дернул и тихо сказал:

– Пожалуйста, не порть мне политики.

Тогда англичане позвали государя в самую последнюю кунсткамеру, где у них со всего света собраны минеральные камни и нимфозории, начиная с самой огромнейшей египетской керамиды до закожной блохи, которую глазам видеть невозможно, а угрызение ее между кожей и телом.

Государь поехал.

Осмотрели керамиды и всякие чучелы и выходят вон, а Платов думает себе:

«Вот, слава Богу, все благополучно: государь ничему не удивляется».

Но только пришли в самую последнюю комнату, а тут стоят их рабочие в тужурных жилетках и в фартуках и держат поднос, на котором ничего нет.

Государь вдруг и удивился, что ему подают пустой поднос.

– Что это такое значит? – спрашивает; а аглицкие мастера отвечают:

– Это вашему величеству наше покорное поднесение.

– Что же это?

– А вот, – говорят, – изволите видеть сориночку?

Государь посмотрел и видит: точно, лежит на серебряном подносе самая крошечная соринка.

Работники говорят:

– Извольте пальчик послюнить и ее на ладошку взять.

– На что же мне эта соринка?

– Это, – отвечают, – не соринка, а нимфозория.

– Живая она?

– Никак нет, – отвечают, – не живая, а из чистой из аглицкой стали в изображении блохи нами выкована, и в середине в ней завод и пружина. Извольте ключиком повернуть: она сейчас начнет дансе танцевать.

Государь залюбопытствовал и спрашивает:

– А где же ключик?

А англичане говорят:

– Здесь и ключ перед вашими очами.

– Отчего же, – государь говорит, – я его не вижу?

– Потому, – отвечают, – что это надо в мелкоскоп.

Подали мелкоскоп, и государь увидел, что возле блохи действительно на подносе ключик лежит.

– Извольте, – говорят, – взять ее на ладошечку – у нее в пузичке заводная дырка, а ключ семь поворотов имеет, и тогда она пойдет дансе…

Насилу государь этот ключик ухватил и насилу его в щепотке мог удержать, а в другую щепотку блошку взял и только ключик вставил, как почувствовал, что она начинает усиками водить, потом ножками стала перебирать, а наконец вдруг прыгнула и на одном лету прямое дансе и две верояции в сторону, потом в другую, и так в три верояции всю кавриль станцевала.

Государь сразу же велел англичанам миллион дать, какими сами захотят деньгами, – хотят серебряными пятачками, хотят мелкими ассигнациями.

Англичане попросили, чтобы им серебром отпустили, потому что в бумажках они толку не знают; а потом сейчас и другую свою хитрость показали: блоху в дар подали, а футляра на нее не принесли: без футляра же ни ее, ни ключика держать нельзя, потому что затеряются и в сору их так и выбросят. А футляр на нее у них сделан из цельного бриллиантового ореха – и ей местечко в середине выдавлено. Этого они не подали, потому что футляр, говорят, будто казенный, а у них насчет казенного строго, хоть и для государя – нельзя жертвовать.

Платов было очень рассердился, потому что, говорит:

– Для чего такое мошенничество! Дар сделали и миллион за то получили, и все еще недостаточно! Футляр, – говорит, – всегда при всякой вещи принадлежит.

Но государь говорит:

– Оставь, пожалуйста, это не твое дело – не порть мне политики. У них свой обычай. – И спрашивает: – Сколько тот орех стоит, в котором блоха местится?

Англичане положили за это еще пять тысяч.

Государь Александр Павлович сказал: «Выплатить», а сам спустил блошку в этот орешек, а с нею вместе и ключик, а чтобы не потерять самый орех, опустил его в свою золотую табакерку, а табакерку велел положить в свою дорожную шкатулку, которая вся выстлана преламутом и рыбьей костью. Аглицких же мастеров государь с честью отпустил и сказал им: «Вы есть первые мастера на всем свете, и мои люди супротив вас сделать ничего не могут».

Те остались этим очень довольны, а Платов ничего против слов государя произнести не мог. Только взял мелкоскоп да, ничего не говоря, себе в карман опустил, потому что «он сюда же, – говорит, – принадлежит, а денег вы и без того у нас много взяли».

Государь этого не знал до самого приезда в Россию, а уехали они скоро, потому что у государя от военных дел сделалась меланхолия и он захотел духовную исповедь иметь в Таганроге у попа Федота . Дорогой у них с Платовым очень мало приятного разговора было, потому они совсем разных мыслей сделались: государь так соображал, что англичанам нет равных в искусстве, а Платов доводил, что и наши на что взглянут – всё могут сделать, но только им полезного ученья нет. И представлял государю, что у аглицких мастеров совсем на все другие правила жизни, науки и продовольствия, и каждый человек у них себе все абсолютные обстоятельства перед собою имеет, и через то в нем совсем другой смысл.

Государь этого не хотел долго слушать, а Платов, видя это, не стал усиливаться. Так они и ехали молча, только Платов на каждой станции выйдет и с досады квасной стакан водки выпьет, соленым бараночком закусит, закурит свою корешковую трубку, в которую сразу целый фунт Жукова табаку входило, а потом сядет и сидит рядом с царем в карете молча. Государь в одну сторону глядит, а Платов в другое окно чубук высунет и дымит на ветер. Так они и доехали до Петербурга, а к попу Федоту государь Платова уже совсем не взял.

– Ты, – говорит, – к духовной беседе невоздержен и так очень много куришь, что у меня от твоего дыму в голове копоть стоит.

Платов остался с обидою и лег дома на досадную укушетку, да так все и лежал да покуривал Жуков табак без перестачи.

4

Удивительная блоха из аглицкой вороненой стали оставалась у Александра Павловича в шкатулке под рыбьей костью, пока он скончался в Таганроге, отдав ее попу Федоту, чтобы сдал после государыне, когда она успокоится. Императрица Елисавета Алексеевна посмотрела блохины верояции и усмехнулась, но заниматься ею не стала.

– Мое, – говорит, – теперь дело вдовье, и мне никакие забавы не обольстительны, – а вернувшись в Петербург, передала эту диковину со всеми иными драгоценностями в наследство новому государю.

Император Николай Павлович поначалу тоже никакого внимания на блоху не обратил, потому что при восходе его было смятение, но потом один раз стал пересматривать доставшуюся ему от брата шкатулку и достал из нее табакерку, а из табакерки бриллиантовый орех, и в нем нашел стальную блоху, которая уже давно не была заведена и потому не действовала, а лежала смирно, как коченелая.

Государь посмотрел и удивился.

– Что это еще за пустяковина и к чему она тут у моего брата в таком сохранении!

Придворные хотели выбросить, но государь говорит:

– Нет, это что-нибудь значит.

Позвали от Аничкина моста из противной аптеки химика, который на самых мелких весах яды взвешивал, и ему показали, а тот ейчас взял блоху, положил на язык и говорит: «Чувствую хлад, как от крепкого металла». А потом зубом ее слегка помял и объявил:

– Как вам угодно, а это не настоящая блоха, а нимфозория, и она сотворена из металла, и работа эта не наша, не русская.

Государь велел сейчас разузнать: откуда это и что такое означает?

Бросились смотреть в дела и в списки, – но в делах ничего не записано. Стали того, другого спрашивать, – никто ничего не знает. Но, по счастью, донской казак Платов был еще жив и даже все еще на своей досадной укушетке лежал и трубку курил. Он как услыхал, что во дворце такое беспокойство, сейчас с укушетки поднялся, трубку бросил и явился к государю во всех орденах. Государь говорит:

– Что тебе, мужественный старик, от меня надобно?

А Платов отвечает:

– Мне, ваше величество, ничего для себя не надо, так как я пью-ем что хочу и всем доволен, а я, – говорит, – пришел доложить насчет этой нимфозории, которую отыскали: это, – говорит, – так и так было, и вот как происходило при моих глазах в Англии, – и тут при ней есть ключик, а у меня есть их же мелкоскоп, в который можно его видеть, и сим ключом через пузичко эту нимфозорию можно завести, и она будет скакать в каком угодно пространстве и в стороны верояции делать.

Завели, она и пошла прыгать, а Платов говорит:

– Это, – говорит, – ваше величество, точно, что работа очень тонкая и интересная, но только нам этому удивляться с одним восторгом чувств не следует, а надо бы подвергнуть ее русским пересмотрам в Туле или в Сестербеке, – тогда еще Сестрорецк Сестербеком звали, – не могут ли наши мастера сего превзойти, чтобы англичане над русскими не предвозвышались.

Государь Николай Павлович в своих русских людях был очень уверенный и никакому иностранцу уступать не любил, он и ответил Платову:

– Это ты, мужественный старик, хорошо говоришь, и я тебе это дело поручаю поверить. Мне эта коробочка все равно теперь при моих хлопотах не нужна, а ты возьми ее с собою и на свою досадную укушетку больше не ложись, а поезжай на тихий Дон и поведи там с моими донцами междоусобные разговоры насчет их жизни и преданности и что им нравится. А когда будешь ехать через Тулу, покажи моим тульским мастерам эту нимфозорию, и пусть они о ней подумают. Скажи им от меня, что брат мой этой вещи удивлялся и чужих людей, которые делали нимфозорию, больше всех хвалил, а я на своих надеюсь, что они никого не хуже. Они моего слова не проронят и что-нибудь сделают.

5

Платов взял стальную блоху и, как поехал через Тулу на Дон, показал ее тульским оружейникам и слова государевы им передал, а потом спрашивает:

– Как нам теперь быть, православные?

Оружейники отвечают:

– Мы, батюшка, милостивое слово государево чувствуем и никогда его забыть не можем за то, что он на своих людей надеется, а как нам в настоящем случае быть, того мы в одну минуту сказать не можем, потому что аглицкая нацыя тоже не глупая, а довольно даже хитрая, и искусство в ней с большим смыслом. Против нее, – говорят, – надо взяться подумавши и с Божьим благословением. А ты, если твоя милость, как и государь наш, имеешь к нам доверие, поезжай к себе на тихий Дон, а нам эту блошку оставь, как она есть, в футляре и в золотой царской табакерочке. Гуляй себе по Дону и заживляй раны, которые приял за отечество, а когда назад будешь через Тулу ехать, – остановись и спосылай за нами: мы к той поре, Бог даст, что-нибудь придумаем.

Платов не совсем доволен был тем, что туляки так много времени требуют и притом не говорят ясно: что такое именно они надеются устроить. Спрашивал он их так и иначе и на все манеры с ними хитро по-донски заговаривал; но туляки ему в хитрости нимало не уступили, потому что имели они сразу же такой замысел, по которому не надеялись даже, чтобы и Платов им поверил, а хотели прямо свое смелое воображение исполнить, да тогда и отдать.

– Мы еще и сами не знаем, что учиним, а только будем на Бога надеяться, и авось слово царское ради нас в постыждении не будет.

Так и Платов умом виляет, и туляки тоже.

Платов вилял, вилял, да увидал, что туляка ему не перевилять, подал им табакерку с нимфозорией и говорит:

– Ну, нечего делать, пусть, – говорит, – будет по-вашему; я вас знаю, какие вы, ну, одначе, делать нечего, – я вам верю, но только смотрите, бриллиант чтобы не подменить и аглицкой тонкой работы не испортьте, да недолго возитесь, потому что я шибко езжу: двух недель не пройдет, как я с тихого Дона опять в Петербург поворочу, – тогда мне чтоб непременно было что государю показать.

Оружейники его вполне успокоили:

– Тонкой работы. – говорят, – мы не повредим и бриллианта не обменим, а две недели нам времени довольно, а к тому случаю, когда назад возвратишься, будет тебе что-нибудь государеву великолепию достойное представить.

А что именно , этого так-таки и не сказали.

6

Платов из Тулы уехал, а оружейники три человека, самые искусные из них, один косой левша, на щеке пятно родимое, а на висках волосья при ученье выдраны, попрощались с товарищами и с своими домашними да, ничего никому не сказывая, взяли сумочки, положили туда что нужно съестного и скрылись из города.

Заметили за ними только то, что они пошли не в Московскую заставу, а в противоположную, киевскую сторону, и думали, что они пошли в Киев почивающим угодникам поклониться или посоветовать там с кем-нибудь из живых святых мужей, всегда пребывающих в Киеве в изобилии.

Но это было только близко к истине, а не самая истина. Ни время, ни расстояние не дозволяли тульским мастерам сходить в три недели пешком в Киев да еще потом успеть сделать посрамительную для аглицкой нации работу. Лучше бы они могли сходить помолиться в Москву, до которой всего «два девяносто верст», а святых угодников и там почивает немало. А в другую сторону, до Орла, такие же «два девяносто», да за Орел до Киева снова еще добрых пять сот верст. Этакого пути скоро не сделаешь, да и, сделавши его, не скоро отдохнешь – долго еще будут ноги остекливши и руки трястись.

Иным даже думалось, что мастера набахвалили перед Платовым, а потом как пообдумались, то и струсили и теперь совсем сбежали, унеся с собою и царскую золотую табакерку, и бриллиант, и наделавшую им хлопот аглицкую стальную блоху в футляре.

Однако такое предположение было тоже совершенно неосновательно и недостойно искусных людей, на которых теперь почивала надежда нации.

7

Туляки, люди умные и сведущие в металлическом деле, известны также как первые знатоки в религии. Их славою в этом отношении полна и родная земля, и даже святой Афон: они не только мастера петь с вавилонами, но они знают, как пишется картина «вечерний звон», а если кто из них посвятит себя большему служению и пойдет в монашество, то таковые слывут лучшими монастырскими экономами, и из них выходят самые способные сборщики. На святом Афоне знают, что туляки – народ самый выгодный, и если бы не они, то темные уголки России, наверно, не видали бы очень многих святостей отдаленного Востока, а Афон лишился бы многих полезных приношений от русских щедрот и благочестия. Теперь «афонские туляки» обвозят святости по всей нашей родине и мастерски собирают сборы даже там, где взять нечего. Туляк полон церковного благочестия и великий практик этого дела, а потому и те три мастера, которые взялись поддержать Платова и с ним всю Россию, не делали ошибки, направясь не к Москве, а на юг. Они шли вовсе не в Киев, а к Мценску, к уездному городу Орловской губернии, в котором стоит древняя «камнесеченная» икона св. Николая, приплывшая сюда в самые древние времена на большом каменном же кресте по реке Зуше. Икона эта вида «грозного и престрашного» – святитель Мир-Ликийских изображен на ней «в рост», весь одеян сребропозлащенной одеждой, а лицом темен и на одной руке держит храм, а в другой меч – «военное одоление». Вот в этом «одолении» и заключался смысл вещи: св. Николай вообще покровитель торгового и военного дела, а «мценский Никола» в особенности, и ему-то туляки и пошли поклониться. Отслужили они молебен у самой иконы, потом у каменного креста и наконец возвратились домой «нощию» и, ничего никому не рассказывая, принялись за дело в ужасном секрете. Сошлись они все трое в один домик к левше, двери заперли, ставни в окнах закрыли, перед Николиным образом лампадку затеплили и начали работать.

День, два, три сидят и никуда не выходят, все молоточками потюкивают. Куют что-то такое, а что куют – ничего не известно.

Всем любопытно, а никто ничего не может узнать, потому что работающие ничего не сказывают и наружу не показываются. Ходили к домику разные люди, стучались в двери под разными видами, чтобы огня или соли попросить, но три искусника ни на какой спрос не отпираются, и даже чем питаются – неизвестно. Пробовали их пугать, будто по соседству дом горит, – не выскочут ли в перепуге и не объявится ли тогда, что ими выковано, но ничто не брало этих хитрых мастеров; один раз только левша высунулся по плечи и крикнул:

– Горите себе, а нам некогда, – и опять свою щипаную голову спрятал, ставню захлопнул, и за свое дело принялися.

Только сквозь малые щелочки было видно, как внутри дома огонек блестит, да слышно, что тонкие молоточки по звонким наковальням вытюкивают.

Словом, все дело велось в таком страшном секрете, что ничего нельзя было узнать, и притом продолжалось оно до самого возвращения казака Платова с тихого Дона к государю, и во все это время мастера ни с кем не видались и не разговаривали.

8

Платов ехал очень спешно и с церемонией: сам он сидел в коляске, а на козлах два свистовые казака с нагайками по обе стороны ямщика садились и так его и поливали без милосердия, чтобы скакал. А если какой казак задремлет, Платов его сам из коляски ногою ткнет, и еще злее понесутся. Эти меры побуждения действовали до того успешно, что нигде лошадей ни у одной станции нельзя было удержать, а всегда сто скачков мимо остановочного места перескакивали. Тогда опять казак над ямщиком обратно сдействует, и к подъезду возворотятся.

Так они и в Тулу прикатили, – тоже пролетели сначала сто скачков дальше Московской заставы, а потом казак сдействовал над ямщиком нагайкою в обратную сторону, и стали у крыльца новых коней запрягать. Платов же из коляски не вышел, а только велел свистовому как можно скорее привести к себе мастеровых, которым блоху оставил.

Побежал один свистовой, чтобы шли как можно скорее и несли ему работу, которою должны были англичан посрамить, и еще мало этот свистовой отбежал, как Платов вдогонку за ним раз за разом новых шлет, чтобы как можно скорее.

Всех свистовых разогнал и стал уже простых людей из любопытной публики посылать, да даже и сам от нетерпения ноги из коляски выставляет и сам от нетерпеливости бежать хочет, а зубами так и скрипит – все ему еще не скоро показывается.

Так в тогдашнее время все требовалось очень в аккурате и в скорости, чтобы ни одна минута для русской полезности не пропадала.

9

Тульские мастера, которые удивительное дело делали, в это время как раз только свою работу оканчивали. Свистовые прибежали к ним запыхавшись, а простые люди, из любопытной публики – те и вовсе не добежали, потому что с непривычки по дороге ноги рассыпали и повалилися, а потом от страха, чтобы не глядеть на Платова, ударились домой да где попало спрятались.

Свистовые же как прискочили, сейчас вскрикнули и, как видят, что те не отпирают, сейчас без церемонии рванули болты у ставень, но болты были такие крепкие, что нимало не подались, дернули двери, а двери изнутри заложены на дубовый засов. Тогда свистовые взяли с улицы бревно, поддели им на пожарный манер под кровельную застреху да всю крышу с маленького домика сразу и своротили. Но крышу сняли, да и сами сейчас повалилися, потому что у мастеров в их тесной хороминке от безотдышной работы в воздухе такая потная спираль сделалась, что непривычному человеку с свежего поветрия и одного раза нельзя было продохнуть.

Послы закричали:

– Что же вы, такие-сякие, сволочи, делаете, да еще этакою спиралью ошибать смеете! Или в вас после этого бога нет!

А те отвечают:

– Мы сейчас, последний гвоздик заколачиваем и, как забьем, тогда нашу работу вынесем.

А послы говорят:

– Он нас до того часу живьем съест и на помин души не оставит.

Но мастера отвечают:

– Не успеет он вас поглотить, потому вот, пока вы тут говорили, у нас уже и этот последний гвоздь заколочен. Бегите и скажите, что сейчас несем.

Свистовые побежали, но не с уверкою: думали, что мастера их обманут; а потому бежат, бежат да оглянутся; но мастера за ними шли и так очень скоро поспешали, что даже не вполне как следует для явления важному лицу оделись, а на ходу крючки в кафтанах застегивают. У двух у них в руках ничего не содержалось, а у третьего, у левши, в зеленом чехле царская шкатулка с аглицкой стальной блохой.

10

Свистовые подбежали к Платову и говорят:

– Вот они сами здесь!

Платов сейчас к мастерам:

– Готово ли?

– Все, – отвечают, – готово.

– Подавай сюда.

А экипаж уже запряжен, и ямщик и форейтор на месте. Казаки сейчас же рядом с ямщиком уселись и нагайки над ним подняли и так замахнувши и держат.

Платов сорвал зеленый чехол, открыл шкатулку, вынул из ваты золотую табакерку, а из табакерки бриллиантовый орех, – видит: аглицкая блоха лежит там какая была, а кроме ее ничего больше нет.

Платов говорит:

– Это что же такое? А где же ваша работа, которою вы хотели государя утешить?

Оружейники отвечали:

– Тут и наша работа.

Платов спрашивает:

– В чем же она себя заключает?

А оружейники отвечают:

– Зачем это объяснять? Всё здесь в вашем виду, – и предусматривайте.

Платов плечами вздвигнул и закричал:

– Где ключ от блохи?

– А тут же, – отвечают. – Где блоха, тут и ключ, в одном орехе.

Хотел Платов взять ключ, но пальцы у него были куцапые: ловил, ловил, – никак не мог ухватить ни блохи, ни ключика от ее брюшного завода и вдруг рассердился и начал ругаться словами на казацкий манер.

– Что вы, подлецы, ничего не сделали, да еще, пожалуй, всю вещь испортили! Я вам голову сниму!

А туляки ему в ответ:

– Напрасно так нас обижаете, – мы от вас, как от государева посла, все обиды должны стерпеть, но только за то, что вы в нас усумнились и подумали, будто мы даже государево имя обмануть сходственны, – мы вам секрета нашей работы теперь не скажем, а извольте к государю отвезти – он увидит, каковы мы у него люди и есть ли ему за нас постыждение.

А Платов крикнул:

– Ну, так врете же вы, подлецы, я с вами так не расстануся, а один из вас со мною в Петербург поедет, и я его там допытаюся, какие есть ваши хитрости.

И с этим протянул руку, схватил своими куцапыми пальцами за шивороток косого левшу, так что у того все крючочки от казакина отлетели, и кинул его к себе в коляску в ноги.

– Сиди, – говорит, – здесь до самого Петербурга вроде пубеля, – ты мне за всех ответишь. А вы, – говорит свистовым, – теперь гайда! Не зевайте, чтобы послезавтра я в Петербурге у государя был.

Мастера ему только осмелились сказать за товарища, что как же, мол, вы его от нас так без тугамента увозите? ему нельзя будет назад следовать! А Платов им вместо ответа показал кулак – такой страшный, бугровый и весь изрубленный, кое-как сросся – и, погрозивши, говорит: «Вот вам тугамент!» А казакам говорит:

– Гайда, ребята!

Казаки, ямщики и кони – все враз заработало, и умчали левшу без тугамента, а через день, как приказал Платов, так его и подкатили к государеву дворцу и даже, расскакавшись как следует, мимо колонн проехали.

Платов встал, подцепил на себя ордена и пошел к государю, а косого левшу велел свистовым казакам при подъезде караулить.

11

Платов боялся к государю на глаза показаться, потому что Николай Павлович был ужасно какой замечательный и памятный – ничего не забывал. Платов знал, что он непременно его о блохе спросит. И вот он хоть никакого в свете неприятеля не пугался, а тут струсил: вошел во дворец со шкатулочкою да потихонечку ее в зале за печкой и поставил. Спрятавши шкатулку, Платов предстал к государю в кабинет и начал поскорее докладывать, какие у казаков на тихом Дону междоусобные разговоры. Думал он так: чтобы этим государя занять, и тогда, если государь сам вспомнит и заговорит про блоху, надо подать и ответствовать, а если не заговорит, то промолчать; шкатулку кабинетному камердинеру велеть спрятать, а тульского левшу в крепостной казамат без сроку посадить, чтобы посидел там до времени, если понадобится.

Но государь Николай Павлович ни о чем не забывал, и чуть Платов насчет междоусобных разговоров кончил, он его сейчас же и спрашивает:

– А что же, как мои тульские мастера против аглицкой нимфозории себя оправдали?

Платов отвечал в том роде, как ему дело казалось.

– Нимфозория, – говорит, – ваше величество, все в том же пространстве, и я ее назад привез, а тульские мастера ничего удивительнее сделать не могли.

Государь ответил:

– Ты – старик мужественный, а этого, что ты мне докладываешь, быть не можт.

Платов стал его уверять и рассказал, как все дело было, и как досказал до того, что туляки просили его блоху государю показать, Николай Павлович его по плечу хлопнул и говорит:

– Подавай сюда. Я знаю, что мои меня не могут обманывать. Тут что-нибудь сверх понятия сделано.

12

Вынесли из-за печки шкатулку, сняли с нее суконный покров, открыли золотую табакерку и бриллиантовый орех, – а в нем блоха лежит, какая прежде была и как лежала.

Государь посмотрел и сказал:

– Что за лихо! – Но веры своей в русских мастеров не убавил, а велел позвать свою любимую дочь Александру Николаевну и приказал ей:

. «Поп Федот» не с ветра взят: император Александр Павлович перед своей кончиною в Таганроге исповедовался у священника Алексея Федотова-Чеховского, который после того именовался «духовником его величества» и любил ставить всем на вид это совершенно случайное обстоятельство. Вот этот-то Федотов-Чеховский, очевидно, и есть легендарный «поп Федот». (Прим. Н. С. Лескова.)