Поэма 12 анализ по главам каждый. Анализ финальной главы поэмы А.А

Блок написал свою таинственную поэму в 1918 году, сразу же после ряда революционных событий в России. Такого эпитета она удостоилась потому, что демонстрирует авторское отношение к смене власти, но неизвестно, какое именно. Одни утверждают, что «Двенадцать» — ода, посвященная переменам, другие полагают, что произведение носит осуждающий характер и является своеобразным реквиемом для страны. Кто прав – решать вам, а мы лишь расскажем о книге все, что поможет понять поэта и его замысел.

Блок однажды гулял по революционному Петрограду, и, как он сам выразился, «слушал музыку революции». Он хотел воплотить это ощущение в словах, вдохновившись атмосферой бунта и триумфа новой власти. История создания поэмы «12» шла в одном темпе с историей России, однако до самого момента написания у автора не было однозначного отношения к переменам. Оно не сложилось и в процессе работы над книгой, которую он сочинил быстро, находясь под свежим впечатлением. Когда его спросили: «Это сатира на революцию или слава ей?» - он не смог ответить, так как сам не знал. Творец так и не определился, что он думает по этому поводу. Он описал впечатление, а не рассуждение, интуитивный порыв, а не трезвый анализ ситуации. Может быть и так, что поэт не хотел разрушать интригу, созданную произведением, и не пояснил, что скрывается за образами-символами.

Процесс создания, как известно, занял всего лишь несколько дней, а окончательная редакция длилась около месяца. Поэт ощущал феноменальный творческий подъем, чувствуя, что из под его пера выпорхнуло нечто гениальное, неожиданное, принципиально новое. Поэма «Двенадцать» была издана в газете левых эсеров «Знамя труда», а через два месяца вышла в формате книги. По свидетельству Блока, он еще несколько месяцев после написания заключительных стихов физически улавливал шум «от крушения старого мира». Именно он вкупе с звоном разбитых стекол, грохотом ружейных выстрелов и потрескиванием уличных костров составлял музыку революции, поглотившую и потрясшую автора. Позже он разочаруется в новой власти, уедет в эмиграцию, но напишет, что не раскаивается в своем творении и не отрекается от него, ведь тогда радость переменам была стихией, а не политической игрой (об этом он написал в сборнике «Поздние статьи»).

Смысл названия

Поэма названа «12» в честь того отряда, который осуществлял революционные судилища в переулках Петрограда. Судя по мемуарам Джона Рида и других журналистов, заставших переворот, отряды красноармейцев, патрулировавших улицы, действительно состояли из дюжины человек. В черновиках Блока видно, что он связывал название не только с реалиями охваченной пламенем столицы, но и с поэмой Некрасова об атамане Кудеяре и его двенадцати разбойниках. Поэт вдохновился преемственностью поколений борцов за свободу: герои произведения Некрасова тоже вершили суд, как умели, но их порыв был справедлив. Слишком долго эти трудяги находились в рабском положении у тех, кому они теперь мстили.

Разумеется, есть и символическое значение заглавия. Поэма так называется, потому что Блок вкладывал в нее религиозные аллюзии. Христа окружали именно двенадцать апостолов. Прошло время, и вот в России, третьем Риме, вновь появился Иисус «в белом венчике из роз» в окружении дюжины учеников. Так автор проводит параллель между двумя событиями в истории, связывая их единым святым значением для человечества. Он, как и многие тогда, думал, то с нашей страны начнется мировая революция, которая уничтожит старый мир рабов и господ и водворит царствие Божие на земле.

Блок обезличил своих героев, сделал из них монолит, состоявший из 12 человек. Каждый из них в отдельности ничего не значит, но вместе они – сила революционной стихии, символическое объединение народных масс, поднявшихся одним строем во имя свободы. Так поэт показывает единство порыва, охватившего страну, и угадывает будущее советской идеологии, где основой стала коллективизация духа.

Композиция

Поэма «12» состоит из двенадцати глав, каждая из которых рисует отдельный фрагмент мозаики, где мы угадываем черты изуродованного зимнего Петрограда, пламенеющего от крови, знамен и пожарищ.

Экспозиция воплощается в первой главе, где автор погружает читателя в атмосферу того времени, чтобы последующее убийство уже никого не удивило. Кругом раздаются проклятия и упреки новому режиму, все обитатели старого, разрушенного мира недоумевают и предрекают России смерть от рук большевиков. Тут же появляется патруль из красноармейцев, который запугивает все на своем пути.
Завязка происходит во второй главе, где герои вспоминают Ваньку (бывшего друга, предателя) и Катьку (девушку одного из двенадцати, которая также предала его). Они осуждают поступки парочки, упоминая об их недостойной связи. Теперь их власть дает им полное право отомстить обидчикам.
Далее происходит развитие действия . Читатель узнает историю этих людей, их тяжелую и горькую долю. Теперь их жажда мщения находит оправдание.
Кульминация происходит в шестой главе, где отряд натыкается на Ваньку с Катькой и открывает огонь на поражение. Катька погибает, Ванька спасается бегством.
Развязка длится все последующие главы. Читатель видит внутренний конфликт бывшего ухажера Катьки и его выбор в пользу служения революции.
Эпилогом можно считать двенадцатую главу, где выясняется, что убийц ведет за собой Иисус Христос.

О чем поэма?

Первая глава. На улице мороз, прохожие еле плетутся по замерзшим дорогам, скользя и падая. На канате, который протянут от одного здания к другому, подвешен плакат с революционным лозунгом: «Вся власть Учредительному собранию!». Старушка недоумевает, зачем столько материи потрачено зря – она пригодилась бы для изготовления детской одежды. Ворчит и жалуется, что «большевики загонят в гроб». Длинноволосый человек ругает кого-то «предателями», говорит, что «погибла Россия», вполне возможно, автор имел в виду писателя. Его за такие речи рассказчик сразу же нарекает буржуем – представителем привилегированного сословия, угнетателем честного народа. Барыня в каракуле в разговоре с другой сетует, что они «плакали, плакали», поскользнувшись, падает. Ветер доносит слова проституток: на свое собрании они постановили «на время – десять, на ночь – двадцать пять…И меньше ни с кого не брать!..» По безлюдной улице шествует бродяга. Заканчивается глава тем, что поэт раскрывает суть происходящего в поэме «12»: «Злоба, грустная злоба Кипит в груди…Черная злоба, святая злоба…Товарищ! Гляди в оба!».
Вторая глава. Двенадцать человек ведут шумную речь о том, как Ванька с Катькой сидят в кабаке, называя Ваньку «буржуем». Они вспоминают, что раньше «он был наш, а стал солдат». Все эти люди – с цыгаркой в зубах, примятым картузом, бубновым тузом на спине (тюремная татуировка) – неблагополучны, подавлены бременем жизни в бедности, потому и злы. Они бросают вызов старой «толстозадой» Руси – деревне, где крестьяне все еще держатся за свои покосившиеся избенки и не рискуют идти против власти. Такую дряблую и покорную Русь они ненавидят.
Третья глава. Здесь говорится о горькой солдатской доле двенадцати бойцов. Все они служили на безотрадном фронте Первой мировой войны. В своих бедах они винят буржуев, которые послали их воевать. Теперь на зло им они разжигают мировой пожар революции.
Четвертая глава. Двенадцать героев продолжают патрулирование улиц. И тут мчится пролетка, где сидят Ванька с Катькой. Ванька в солдатской шинели, «крутит черный ус».
Пятая глава. Это монолог Ваньки, который напоминает подруге о ее статусе содержанки. Под грудью у Катьки еще не зажил шрам от ножевого ранения, раньше она «в кружевном белье ходила», «с офицерами блудила» и даже была причастна к убийству одного из них. В ней бойцы видят предательницу. Она всегда воротила от бедняков нос, продавала свою любовь знати, и вот теперь пришел черед расплатиться за легкую жизнь.
Шестая глава. Двенадцать красногвардейцев нападают на пару, стреляют за то, что Ванька гулял с «девочкой чужой». Ванька спасается бегством, Катька замертво падает на снег.
Седьмая глава. Двенадцать идут дальше, не придавая значения случившемуся. Только Петруха, который убил Катьку (свою бывшую девушку), помрачнел и пригорюнился. Соратники утешают его, но он вспоминает: «Эту девку я любил». Остальные увещевают его, требуют «держать над собой контроль», напоминают, что «не такое нынче время, чтобы нянчиться с тобой». Петруха делает над собой волевое усилие и «он головку вскидывает, он опять повеселел».
Восьмая глава представляет собой полную грусти и тоски песню о том, как Петруха и ему подобные отомстят «за зазнобушку» буржуям. Их они винят за то, что те погубили девушек своей похотью, убили в них достоинство, оставив лишь продажное тело.
Девятая глава. Городовых больше нет, шума не слышно, а буржуй на перекрестке «в воротник упрятал нос», рядом «жмется шерстью жесткой поджавший хвост паршивый пес». Автор сравнивает эти образы, ведь теперь бывший хозяин жизни стал бездомным и никому не нужным. Его время прошло, он, как и пес, доживает последние дни.
Десятая глава. Начинается метель, ни зги не видно. Петруха по этому поводу поминает бога, но товарищи подняли его на смех: «От чего тебя упас Золотой иконостас?». Они напоминают, что Петруха теперь – убийца, ему негоже поминать бога.
Одиннадцатая глава посвящена характеристике отряда, в котором воплощены черты всего пролетариата: «И идут без имени святого Все двенадцать – вдаль. Ко всему готовы, Ничего не жаль».
Двенадцать идут сквозь вьюгу, замечая кого-либо, угрожают расправой, начинают стрельбу: «И только эхо откликается в домах». Их отряд возглавляет Христос: «Так идут державным шагом – Позади – голодный пес, Впереди – с кровавым флагом, И за вьюгой неведим, И от пули невредим, Нежной поступью надвьюжной, Снежной россыпью жемчужной, В белом венчике из роз - Впереди - Исус Христос». Так поэт разделяет реальность на прошлое, настоящее и будущее. Прошедшее – голодный пес, тот самый ненасытный буржуй, которого завела в тупик алчность. Настоящее – смута и самосуд агрессивных восставших работ. Будущее – справедливый и милосердный мир, который знаменует революция.

Главные герои и их характеристика

В произведении не так много героев, о которых можно рассказать, но все они, безусловно, являются образами-символами. Блок воплотил в них гораздо больше, чем характеры. В действующих лицах отображаются эпохи, сословия, стихии, а не реальные персонажи.

Двенадцать – отряд красноармейцев, которые патрулируют улицы. Это главный герой поэмы. Все его составляющие – бывшие солдаты, представители беднейших семей, где родители, как и дети, с утра до вечера пропадали на мануфактурах в качестве дешевой рабочей силы. Блок демонстративно обезличивает их, дабы придать их совокупности символический подтекст. Они – не люди, а революционная сила, стихия, охватившая всю Россию. Это вырвавшаяся из груди народа ярость на тех, кто веками втаптывал его в нищету и невежество. Они настолько бедны и слепы, что полностью лишены индивидуальности и привыкли держаться строем. Сначала коллективная жизнь в углах (отгороженных тряпьем частях комнаты), потом одинаковая для всех униформа для механической работы на заводе, затем солдатская форма и бесконечный, рутинный казарменный быт, и вот «рваное пальтишко», «цыгарка в зубах», «мятый картуз», «черные ремни». Никто не считал их за личностей, вот они и не стали ими. Их маргинальное поведение – клеймо, подобное бубновому тузу на спине. Его им поставили с рождения те, кто использовал их рабское положение для собственного обогащения. Но теперь эта метка сыграла против тех, кто ее поставил. «Голотьба» поднялась и восстала против угнетателей, и гнев их был подобен тому небесному, снизошедшему на грешную землю судилищу, которое предрекали апостолы.
Иисус Христос. Ключом к пониманию этого образа служит фраза: «Мировой пожар в крови, господи, благослови!». Для Блока разрушение одряхлевшего, прогнившего мира – благостное действо. В свое время Иисус тоже был революционером, тоже шел против старого мира, поэтому он – предводитель мучеников за судьбу человечества, борцов за переход к лучшей жизни, борцов против «кесарей» и их алчной свиты. Люди восстали для того, чтобы стало лучше, как и Христос пришел в мир, чтобы его изменить.
Петруха – один из Двенадцати, тот, что потерял любовь Катьки и отомстил ей за это. На его примере автор показывает переходную стадию между человеком прошлого и человеком будущего. Герой еще не окончательно определился, в нем еще бытуют пережитки вчерашнего дня. Он не разучился верить в Бога, не привык убивать, не окончательно влился в коллектив, поэтому отряд упрекает его в мягкотелости. Свое нежное чувство он тоже не может заглушить и тяжело переживает гибель возлюбленной. Однако Блок описывает, как легко заставить выходца из простого народа стать безликим механизмом чужой системы. Стоит товарищам высмеять или обругать его, он сразу же подстраивается под них, ведь в этом единстве он обретает силу, которая и совершила революцию.
Ванька – бывший друг красноармейцев, переметнувшийся на сторону царских приспешников. Это образ современного Блоку Иуды, который продал друзей, став жандармом и прислужником ненавистной власти. Он, как и алчный предатель из Евангелия, избежал наказания за грех, трусливо сбежав и оставив на растерзание толпы Катьку. Автор вновь воспроизводит эту историческую несправедливость, проводя параллели между своим текстом и библейскими преданиями. Иуда вновь избегает своей расплаты, но ненадолго, ведь сам Христос снизошел, чтобы вершить свой суд.
Катька – бывшая подруга одного из двенадцати – Петрухи. Пока жених рисковал собой на фронте, она стала содержанкой богатых господ, а в лихие времена не побрезговала и простым жандармом. О ней в поэме говорится пренебрежительно: «в кружевном белье ходила», «с офицерами блудила», «шоколад Миньон жрала». Это описание очень схоже с блатными песнями вроде «Гопстоп» («ты шубки беличьи носила, кожу крокодила, все полковникам стелила…»). Образ Катьки – архетипическое воплощение блудницы, в которую Иисус предлагал бросать камни только тем, кто не грешен. Он своим вмешательством спас девушку, но в поэме «Двенадцать» жертву никто не выручил. Это обусловлено своеобразной логикой: для нее нет места в новых реалиях. Развращенные и погубленные похотливыми богатеями женщины остаются в старом времени, в новом, когда все будут равны, такого уже не случится. Смерть девушки означает не только новый этап в развитии общества, но и очищение ее души и тела. Своей кровью она смыла позор, и раз уж здесь Христос, то она наверняка имеет шанс возродиться к жизни обновленной и непорочной.
Буржуй – человек, закутавшийся в воротник собственного пальто и предрекающий гибель России. Это образ старого времени, которое рухнуло под натиском нового. Мы видим, что богатей слаб, потому что одинок и покинут, ведь его нечестно нажитое богатство пропало в «грабежах награбленного». Теперь ему остается только жаловаться на судьбу, народ ополчился против него и вчерашнего уклада жизни, когда он был во главе угла.
Образ буржуя связан с образом бродячего пса , они теперь родственные души. Хозяин жизни оказался рядом со старым облезлым псом, оба они – пережитки прошлого. Им некуда податься, их пристанище разрушено. Им остается только влачить свои немногочисленные дни в запустении и безрадостном лае. Собака скулит и воет так же тщетно, как длинноволосый человек поносит новую власть. Здесь Блок иронично обыгрывает пословицу «собака лает, караван идет». Революцию уже не остановить словесными изысканиями.
Старуха – героиня из первой главы, которая сокрушается из-за траты ткани на транспаранты. Она – символ меркантильности и ограниченности старой эпохи. Новым людям не жалко тряпья на идею, им важнее дух, а не материя. Так же высмеяны барыни, которые тоже только щебечут, жалеют себя, но ничего не делают.

Тема

Тематика произведения весьма разнообразна и нетипична для автора. Блок – идеалист. После событий 1917 года в его творчестве наступает перелом. Реальная жизнь оказывается более жестокой и грубой, чем его идеальные представления о ней. Из-за болезненного столкновения с действительностью он стал работать по-новому, произведения уже выражали надрыв в его восприимчивом сознании, а не абстрактные идеалы юности.

Тема революции. Переворот в понимании поэта — разрушительная стихия (образы ветра, вьюги). Представители старого мира мечутся и не знают покоя, оказываясь лишними в новом мире. Характерно сравнение «буржуя» с плешивым бездомным псом. Этих людей буря лишила крова, имени, положения, они разметались, как снежные хлопья. Анархический характер поступков двенадцати и их идеологии подчеркивает стихийность, необузданную и неуправляемую энергию общественного движения октябрьской революции.
Антиклерикальная направленность (рефрен «Эх, эх, без креста!»). Христианство в поэме – часть выродившейся культуры, которая подлежит уничтожению. Герои высмеивают традиции и догмы старой веры, надругаясь над заповедями. Но в финале двенадцать человек идут «без имени святого», а ведет их Иисус Христос. Противоречие объясняется по-разному. Во-первых, Блок, по мнению многих исследователей, имел в виду антихриста, дабы показать, как люди ошиблись, как отдаляются они от истины, приняв инфернальную силу за миссию (это лишь одна трактовка образа Христа). Отрицая веру, народ отрицал себя. Однако автор, как бы он к этому не относился, не мог закрыть глаза на повальный и демонстративный атеизм. Во-вторых, уже была озвучена версия о том, что Христос воспринимается народом отдельно от лицемерной церкви, которая поддерживала царский режим. Его учение было исковеркано и использовано против людей. И теперь он пришел в мир снова, чтобы сделать его, наконец, справедливым.
Смена нравственных ориентиров. В поэме всерьез обсуждается собрание проституток, которые решают установить единые расценки на обслуживание клиентов. Обсуждается, но не осуждается. Для русской литературы эта тема – вообще табу, а уж тем более ее оправдание. Однако новая эпоха диктует свои правила, и первое из них – честность. Сняты оковы цензуры, можно и нужно говорить о том, что волнует людей.
Тема мести. Она раскрыта в действиях отряда, который вспоминает старые счеты с Ванькой и Катькой. Расправа продиктована личными мотивами ревности и обиды. Пока герои предательски приспосабливались к режиму, красноармейцы терпели нищету и несправедливость. Пришла пора старому миру расплатиться по этим счетам, народ восстал и не мог строить справедливое государство без праведного возмездия.
Тема невежества. Она прослеживается на уровне стилистики поэмы, которая вобрала в себя блатные песни, уличный жаргон и даже частицы фольклора.

Проблемы

Трагизм мироощущения Блока в тот период – последствие его прозрения. Поэту становится ненавистна и омерзительна пошлая, бездуховная жизнь толпы обывателей, которые всегда и везде в большинстве. Спасение от нее он видит в разрушительной стихии, которая разрушила мирный сон «толстозадой» Руси и привела ее в движение. Поэтому проблематика в поэме «Двенадцать» так драматично отразила социальные катаклизмы того времени.

Аморализм (убийство Катьки, равнодушное отношение двенадцати к убийству, вездесущее оружие и угрозы его применения). Герои враждебны к общепринятой традиционной морали, они намеренно идут против нее. Что подразумевает Блок под убийством Кати? Есть две трактовки: 1. Катька символизирует порок, который в ее лице искореняют двенадцать во главе с Христом. 2. Гибель Катьки - символ первой крови невинной жертвы, мрачное пророчество кровавой гражданской войны, где пострадают тысячи мирных жителей.
Гибель старого мира (дама в каракуле, буржуи, Ванька). Все эти персонажи подвергаются яростному преследованию, они теперь поменялись местами с бывшим угнетенным классом. Бабка - символ старого мира, который отжил свое. В то же время, многие критики считают, что этот образ символизирует здравый смысл, который не признают революционеры в своем стремлении швыряться лозунгами.
Проблема нигилизма и разрушения нравственных основ. Постепенно внутренняя катастрофа Блока находит теоретическое обоснование в философии Ницше, которой увлекались многие символисты. Немецкий мыслитель утверждал, что цивилизация развивается циклично, как и культура. На смену обветшалой выродившейся системе придет разрушение и полное отрицание всех прежних ценностей и всех старых устоев. Варварские орды уничтожат все нравственные и моральные принципы былой эпохи, ею созданные и навязанные людям, но тем самым «расчистят место» для возникновения новой культуры и новой цивилизации.
Нищета и запустение страны . Истощенная катаклизмами Русь пуста, как заснеженная улица. Вокруг разрушения, холод и ужасающая неприкаянность народа. Перемены символизирует вьюга, от описаний которой уже бьет озноб. Но метель одновременно и символ чистоты, глобального процесса и болезненного очищения страны от скверны.

Смысл и идея поэмы

Поэма «12» - глубочайшее истолкование действительности. В произведении отражены реальные события, свидетелем которых был Блок (суровая зима 1918 года, костры на улицах, красногвардейцы, которые патрулировали улицы, разговорная речь тех времен с характерными жаргонизмами и сокращениями). Главная мысль поэмы «Двенадцать» заключается в том, что автор выразил свои взгляды на историю, сущность цивилизации и культуры на языке символов. Революционный посыл заключается в том, что поэт воплотил впечатления очевидца революции, которая определила историю России. А вот каковы эти впечатления, сказать сложнее. Их эмоциональную окраску определяет финал, который можно трактовать по-разному. От этой трактовки зависит разбор текста. Мнение самого Блока читайте под заголовком «критика».

Смысл финала поэмы «12» неоднозначен, есть две основные интерпретации:

Во главе процессии Иисус Христос, как первый революционер, который пошел против традиции. Как и христианство, новая эра требует жертв, поэтому Двенадцать взяли на себя миссию инквизиторов или же князя Владимира, который кровью и мечом крестил Русь. Без насилия мир не изменить, как показывает история насаждения религии, например. Поэтому новые апостолы (которых тоже было 12, это еще одно доказательство: отсылка к Библии) берут на себя крест, чтобы изменить мир к лучшему.
Во главе процессии Антихрист, как последний вестник апокалипсиса, который ведет людей к погибели духовной и физической. Революция - крах мира, она ведет к братоубийственной войне и полному упадку в благополучной стране. Двенадцать - символ разрушительной силы революции, которая уничтожает все на своем пути. Человек в толпе теряет лицо, становится слепым орудием типа винтовки, которое используют сильные мира сего, чтобы водрузить на пьедестал свою элиту.

Финал

Красноармейцы утолили печаль в акте мщения, Петруха отбросил сомнения и перестал печалиться. Двенадцать идут дальше, и их шествие не знает времени: «И вьюга пылит им в очи дни и ночи напролет…». За ними еле успевает привязавшийся шелудивый пёс - уже знакомый нам символ старого мира. Красноармейцы стараются напугать его штыками, чтобы он отвязался от их процессии. Это тоже символично: новые люди гонят старый мир.

Вдруг герои замечают таинственный силуэт во тьме. Они открывают огонь по неизвестному видению, пытаясь понять, что же это. Не знаю они, что Ему не страшны выстрелы и удары. «Так идут державным шагом - позади - голодный пёс, впереди - с кровавым флагом <…> Исус Христос».

Критика

Поэма вызвала огромный резонанс в обществе, навсегда лишив поэта понимания и поддержки многих друзей. Ее не поняли старорежимные интеллигенты, впрочем, как и сторонники новой власти. Одним она убедила в том, что Блок – предатель и лицемер, других – что он не понимает подлинного духа революции и смешивает ее с грязью. Словом, он оставался непонятым даже в эмиграции, когда однозначно расстроил свои отношения с большевиками.

О произведении одним из первых и довольно подробно высказался иллюстратор поэмы «12», Юрий Анненков:

В 1917-18 годах Блок, несомненно, был захвачен стихийной стороной революции. «Мировой пожар» казался ему целью, а не этапом. Мировой пожар не был для Блока даже символом разрушения: это был «мировой оркестр народной души». Уличные самосуды представлялись ему более оправданными, чем судебное разбирательство. «Ураган, неизменный спутник переворотов». И снова, и всегда - Музыка. «Музыка» с большой буквы. «Те, кто исполнен музыкой, услышат вздох всеобщей души, если не сегодня, то завтра»,- говорил Блок ещё в 1909 году

Сам поэт подтвердил эту догадку. Он отрицает обвинения в конформизме и лизоблюдстве, говоря о вдохновенном порыве, который обрел завершенность в скандальном произведении. Ему было обидно, что его не поняли даже коллеги по цеху и друзья. Об этом он пишет в своих мемуарах уже в эмиграции.

В январе 1918-го года я в последний раз отдался стихии не менее слепо, чем в январе девятьсот седьмого или в марте девятьсот четырнадцатого. Оттого я и не отрекаюсь от написанного тогда, что оно было писано в согласии со стихией, например, во время и после окончания «Двенадцати» я несколько дней ощущал физически, слухом, большой шум вокруг - шум слитный (вероятно шум от крушения старого мира). Поэтому те, кто видит в Двенадцати политические стихи, или очень слепы к искусству, или сидят по уши в политической грязи, или одержимы большой злобой,- будь они враги или друзья моей поэмы

Конечно, поэт не был уверен в том, что не раскаивается в написанном. Из-за рубежа он следил за происходящим в России и был угнетен ее состоянием, которое ухудшалось день ото дня. Красный террор, гражданская война, начавшаяся за революцией реакция не могли ему нравиться. В отчаянии он вспоминал свой вдохновенный порыв, но музыка в душе стихла. Именно поэтому перед смертью он умоляет жену сжечь все экземпляры поэмы «Двенадцать». Так он отрекся от своего знаменитого и трагического гимна октябрьскому перевороту.

Ему было, отчего расстраиваться и при жизни. На одном из митингов против Красного террора и политических репрессий люди скандировали в его адрес оскорбление: «Изменник!». Там же были его старые друзья, Анна Ахматова, Ольга Судейкина, Артур Лурье, которые никак не заступились за его честь. Дальше – больше: та же Ахматова, а вместе с ней и поэт Сологуб, демонстративно отказываются от участия в мероприятии, где в программе упомянута его поэма. Гумилев отреагировал еще радикальнее, утверждая, что Блок, написав «12», «вторично распял Христа и ещё раз расстрелял государя». Особенно он критиковал (было написано подробное эссе) то, что образ Христа был опорочен таким соседством. Автор отреагировал спокойно и загадочно:

Мне тоже не нравится конец «Двенадцати». Я хотел бы, чтобы этот конец был иной. Когда я кончил, я сам удивился: почему Христос? Но чем больше я вглядывался, тем яснее я видел Христа. И тогда же я записал у себя: к сожалению, Христос.

Предостережения сыпались на него со всех сторон. Более дружелюбный Андрей Белый тоже обратился к другу с посланием:

Читаю с трепетом Тебя. «Скифы» (стихи) - огромны и эпохальны, как Куликово поле»… По-моему, Ты слишком неосторожно берёшь иные ноты. Помни - Тебе не «простят» «никогда»… Кое-чему из Твоих фельетонов в «Знамени труда» и не сочувствую: но поражаюсь отвагой и мужеством Твоим… Будь мудр: соединяй с отвагой и осторожность.

Эти слова оказались пророческими: поэтесса Зинаида Гиппиус в обращении к Блоку восклицает, что не простит его предательства никогда. Не простил и Бунин, выступив с разгромной рецензией, изложив подробное истолкование не только книги, но и поступков ее автора:

Блок перешел к большевикам, стал личным секретарем Луначарского, после чего написал брошюру «Интеллигенция и Революция», стал требовать: «Слушайте, слушайте музыку революции!» и сочинил «Двенадцать», написав в своем дневнике для потомства очень жалкую выдумку: будто он сочинял «Двенадцать» как бы в трансе, «все время слыша какие-то шумы - шумы падения старого мира».

Нелестная характеристика поэмы и даже прямые угрозы в адрес Блока послышались и из уст политиков. Глава Белой армии, адмирал Колчак, обещал после победы повесить автора «Двенадцати». Но и большевики не спешили хвалить книгу. Комиссар по театральным делам запретила жене поэта читать произведение вслух, аргументируя это так: «В них восхваляется то, чего мы, старые социалисты, больше всего боимся». На этом реакция власти не закончилась. В 1919 году творца арестовали по подозрению в заговоре и отпустили лишь по личному ходатайству влиятельного чиновника Луначарского. Тогда же муза отвернулась от него, он больше не услышал музыку и перестал писать стихи.

Поняли и приняли позицию творца считанные единицы, например, Мейерхольд, академик С. Ф. Ольденбург, Ремизов и Есенин. По их мнению, новая работа Блока была не понята, так как все читатели привыкли к исключительно серьезному творчеству поэта. Вот так объяснил эту мысль рецензент Виктор Шкловский:

Двенадцать» - ироническая вещь. Она написана даже не частушечным стилем, она сделана «блатным» стилем. Стилем уличного куплета вроде савояровских (творчество известного шансонье того времени)

Мнение критиков подтверждается тем обстоятельством, что автор лично приводил свою жену на концерты балагура Савоярова, который исполнял все, будь то песня или стихотворение, в рваном стиле бродяги-босяка. На его примере он показывал ей, как надо читать его произведение вслух.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Анализ поэмы А. Блока "Двенадцать"

Поэма написана Александром Блоком в начале 1918 года. В ней отразилась позиция автора по отношению к Октябрьской революции 1917 года.

«Двенадцать» - поэма о революционном Петрограде, поэма о крови, о грязи, о преступлении, о падении человеческом. Это - в одном плане. А в другом - о революции, о том, что через запачканных в крови людей в мир идет благая весть о человеческом освобождении.

Снежная вьюга революции начинается с первых же строк поэмы; и с первых же ее строк черное небо и белый снег - как бы символы того двойственного, что совершается на свете, что творится в каждой душе.

Черный вечер,

Белый снег.

Ветер, ветер!

На ногах не стоит человек...

Так через всю поэму проходят, переплетаясь, два внутренних мотива. Черный вечер - кровь, грязь, преступление; белый снег - та новая правда, которая через тех же людей идет в мир. И если бы поэт ограничился только одной темой, нарисовал бы одну только «черную» оболочку революции или только ее «белую» сущность - он был бы восторженно принят в одном или другом из тех станов, на которые теперь раскололась Россия. Но поэт, подлинный поэт, одинаково далек и от светлого славословия, и от темной хулы; он дает двойственную, переплетающуюся истину в одной картине. Контрастность двух цветов подчеркивает бескомпромиссность противостояния враждующих сил.

Хаос событий, хаос вьюги, хаос возмущенной стихии, сквозь которую видны обрывки проносящихся лиц, положений, действий, нелепых в своей обрывочности, но связанных общим полетом сквозь ветер и снег. Поэт рисует картину революционного Петрограда. Тут и огромный плакат «Вся власть Учредительному собранию!», и «невеселый товарищ поп», и старушка, которая «никак не поймет, что это значит, на что такой плакат, такой огромный лоскут», и оплакивающая Россию «барыня в каракуле», и злобно шипящий «писатель, вития»... И все это так мелко, так далеко от того великого, что совершается в мире, так убого, что «злобу» против этого всего можно счесть «святой злобой»:

Злоба, грустная злоба

Кипит в груди...

Черная злоба, святая злоба...

Товарищ! Гляди

В оба!

И вот на этом фоне, под нависшим черным небом, под падающим белым снегом, «идут двенадцать человек...» Поэт нисколько не поэтизирует их. Напротив. «В зубах цигарка, примят картуз, на спину б надо бубновый туз!» А былой товарищ их Ванька - «в шинелишке солдатской, с физиономией дурацкой» - летит с толстоморденькой Катькой на лихаче, «елекстрический фонарик на оглобельках...»

И этот «красногвардеец» Петруха, уже поднявший нож на Катьку («У тебя на шее, Катя, шрам не зажил от ножа. У тебя под грудью, Катя, та царапина свежа!»), этот Петруха, уложивший уже офицера («не ушел он от ножа!»), этот его товарищ, угрожающий расправой возможному сопернику: «Ну, Ванька, сукин сын, буржуй, мою, попробуй, поцелуй!». И сама эта толстоморденькая Катя, которая «шоколад Миньон жрала, с юнкерьем гулять ходила, с солдатьем теперь пошла...» И эти товарищи Петрухи, без раздумий расстреливающие мчащихся на лихаче Ваньку с Катькой: «Еще разок! Взводи курок! Трах-тарарах!»

Смерть Катьки не прощается Петрухе. «Ох ты горе горькое, скука скучная, смертная!» И пусть не раскаянье, а новая злоба лежит на его душе, - «уж я ножичком полосну, полосну! Ты лети, буржуй, воробышком! Выпью кровушку за зазнобушку, чернобровушку!» Но гнета не снять с души: «упокой, Господи, душу рабы твоея... Скучно!»

Черное не прощается, черное не оправдывается - оно покрывается той высшей правдой, которая есть в сознании двенадцати. Они чуют силу и размах того мирового вихря, песчинками которого они являются. Они чуют и понимают то, что злобно отрицает и «писатель, вития», и обывательница в каракуле, и «товарищ поп», и вся духовно павшая «интеллигенция». И за правду «пошли наши ребята в красной гвардии служить, буйну голову сложить!» За эту правду они убивают и умирают.

Ободряя друг друга, двенадцать не прибегают к мечтаниям, они ищут утешение лишь в неизбежности еше больших тягот («Потяжеле будет нам, товарищ дорогой!»). Готовность к любым мукам и есть их нравственная сила, дающая автору право саму их злобу назвать святой.

... И идут без имени святого

Все двенадцать - вдаль.

Ко всему готовы,

Ничего не жаль...

Но что же вселяет в них решимость и бесповоротность, готовность ко всему и отсутствие жалости? Что, если нет ни надежды, ни веры? Героев «Двенадцати» на их мучительном пути поддерживает не мечта о будущем, а непрерывное ощущение врага: «Неугомонный не дремлет враг!», «Близок враг неугомонный», «Их винтовочки стальные на незримого врага...», «Вот - проснется лютый враг...» Кто же этот враг?

Не «буржуй» - он жалок, ему мстят лишь попутно, когда подвернется под руку: «...ты лети, буржуй, воробышком! Выпью кровушку за зазнобушку, чернобровушку».

И даже не «старый мир», воплощенный в образе «паршивого пса», к которому герои Блока испытывают что-то вроде брезгливого презрения: «Отвяжись ты, шелудивый, я штыком пощекочу! Старый мир, как пес паршивый, провались - поколочу!»

Нет, в «лютом враге» явно есть нечто всеобщее, соизмеримое с масштабами революционного насилия: «...мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови...», «Пальнемка пулею в Святую Русь!..» Для двенадцати непрерывное ощущение могущественного врага оправдывает их недоверчивость и вооруженность, их отношение к жизни. То, что движет этими людьми, непрерывно требует врага и будет постоянно вызывать его из небытия по мере надобности. Вот почему к финалу поэмы тревога и страх за будущее только нарастают!

Вот это и есть главная примета «нового мира», в который, как принято было считать, вступают герои Блока: всеобщая и непрерывная вооруженность против всего и вся, готовность в любом «переулочке глухом» встретить врага и биться с ним до полного уничтожения... И никакого намека на ту «справедливую, чистую, веселую и прекрасную жизнь», которую Блок назвал естественной целью революции.

В статье «Интеллигенция и революция» Блок писал, что революция - это вырвавшаяся на волю народная стихия. «Она сродни природе. Горе тем, кто думает найти в революции исполнение только своих мечтаний, как бы высоки и благородны они ни были. Революция, как грозный вихрь, как снежный буран, всегда несет новое, неожиданное; она жестоко обманывает многих; она легко калечит в своем водовороте достойного; она часто выносит на сушу невредимыми недостойных; но это ее частности, это не меняет ни общего направления потока, ни того грозного и оглушительного гула, который издает поток. Гул этот все равно всегда - о великом».

Образ Христа органически вырастает из строя поэмы, взаимодействия эпических и лирических мотивов и становится символом трагического преображения «русского строя души» в революционную эпоху и его крестного пути после Октября.

Двенадцать апостолов нового мира не видят Христа (он «за вьюгой невидим»), они окликают его, просят показаться, но он не является, и они в раздражении стреляют туда, где мерещится его тень.

Раздаются выстрелы - вьюга отвечает на них смехом. Смех кружит в этой поэме Блока, как метель, надувает сугробы, отбрасывает в сторону всех, кто мешает красногвардейцам идти «державным шагом», хохот раздается над трупом Катьки и над убитым горем Петрухой.

В «Двенадцати» поэт и стихия впервые сходятся один на один и лицом к лицу. Все мешается в этих сценах: и «святая злоба», и «черная злоба», «черный вечер» и «белый снег», кровь Катьки и слезы Петрухи, печатный шаг красногвардейцев и «нежная поступь» Христа. Улица оглашена криками, перебранкой двенадцати, воплями старушки, воем бездомного пса. Вьюга улюлюкает вслед двенадцати. Но герой идет впереди в молчании. Красногвардейцы - с винтовками, он - «в белом венчике из роз». Снег, над которым движется этот «призрак» Блока, ослепительно чист. На нем нет следов крови, хотя над самим героем развевается «кровавый флаг».

Несовместимость, несоединимость - и вместе с тем роковая связь.

Сложность и противоречивость собственного отношения к Христу Блок вносит в поэму. Для официальной критики герои поэмы- бесспорно «апостолы новой веры» и «люди будущего»; для Блока же слишком много старого и знакомого было в этих людях, чем отчасти и объясняется появление «прежнего» Христа впереди двенадцати.

Вопрос так и остался неразрешенным: кто они - действительно носители нового, в ком сама их бесконечная злоба к миру «свята» и плодотворна, или же это только очередная вариация «русского бунта, бессмысленного и беспощадного», который неминуемо должен закончиться треклятым «вечным покоем», засвидетельствованным фигурой Христа? Возможность этого и многих других толкований заложена в самой художественной природе поэмы.

Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий
Козьма Прутков

Поэма Блока «Двенадцать» - одно из наиболее загадочных произведений ХХ века. Не одно поколение, как литературоведов, так и простых почитателей его таланта, порождают различные, под час чрезвычайно противоречивые и несогласованные трактовки этого произведения. Однако никто ещё не дал достаточно объективной и наиболее соответствующей авторской мысли точки зрения. Но теперь, в ХХI веке, когда поэма вновь стоит на пике актуальности, пришло время попытаться понять, что же на самом деле хотел сказать нам Блок.

В данной записке я не буду говорить о трактовке обыденных мелких деталей, создающих колорит произведения, только о центральных образах, создающих смысловую нагрузку поэмы А.Блока «Двенадцать».

Центральным действием произведения на первый взгляд становится обыкновенный кутёж Ваньки да Катьки и убийство последней. Что это, жизнеописание простой блудной девки? И почему на протяжении всей поэмы к этой истории постоянно обращают взгляд апостолы ХХ века? Закрадывается подозрение, что речь в поэме идёт не сколько о «простой русской женщине» и обретении ею «такого вот конца», сколько о судьбе страны. По отношению к Катьке Блок употребляет эпитет «толстоморденькая», по отношению к Руси - «толстозаденькая». Что эти эпитеты связаны между собой ясно уже потому, что они однокоренные. Логично предположить, что и образы, ими характеризуемые связаны тоже. Посмотрим, как проявляется эта взаимосвязь в поэме и в жизни.

Обратимся к истории. Искать долго не придется - вот перед нами одна из знаменитейших правительниц России - Екатерина II. Женщина эта прославилась огромным количеством фаворитов и гигантским вкладом в укрепление крепостного права. На счет первого можно сказать, что императрица особо не церемонилась в выборе мужчин и на сословия временами предпочитала не смотреть:

С офицерами блудила -
Поблуди-ка, поблуди!
С юнкерьём гулять ходила -
С солдатьём гулять пошла?

Эх, эх, согреши!
Будет легче для души!

Императрицу можно рассматривать как символ русской государственности, и тогда поведение блоковской Кати можно рассматривать, как иносказательное описание внешней политики страны. Если принять трактовку образа Катьки, как олицетворения государственной системы, то и строки

Гетры серые носила
Шоколад Миньон жрала…

можно пояснить как описание состояния этой системы. Ни гетры, ни шоколад Миньон продукцией русской промышленности не являются. В начале ХХ века, как и сейчас, большинство товаров для пользования обеспеченным меньшинством импортировались из-за рубежа. Т.е. государственная экономика была не состоятельна, т.к. не могла обеспечить всех своих граждан отечественной продукцией. Но и более того государственная непритязательность в выборе мировых союзников (как у императрицы Екатерины = блоковской Катьки в выборе партнёров) обусловлена именно тем, что экономика России и благополучие её граждан зависело от благоволения её союзников экспортировать свои товары.

Такая система организации была завезена в Россию Петром I . «Бороды буду резать» - сказал тогда царь, имея в виду начало коренных преобразований, и вот, пожалуйста:

У тебя на шее Катя,
Шрам не зажил от ножа.

Итак, за образом Катьки скрывается образ русской государственной системы управления , представители которой в XVIII веке отделались бородами да царапиной на шее, а в XX веке поплатились головой:

А Катька где? - Мертва, мертва!
Простреленная голова!

На счет второго (первое было: разгул фаворитизма) надо отметить, что Екатерина II жесточайшим образом подавляла крестьянское сословие. Именно она издала в 1767г самый бесчеловечный указ за всю историю крепостничества. Этим указом любая жалоба крестьянина на помещика объявлялась тягчайшим государственным преступлением. Помещики имели право делать со своими крепостными, что угодно - могли истязать их, ссылать на каторги, торговать людьми, как скотом . Т.е. политика императрицы была направлена на развитие в глубь того самого крепостничества, с которым в начале ХХ века так и не смогли справиться мирными методами, вследствие чего и появляются 12, а Катька (государство) убита.

Именно в эту Святую, «толстозадую» Русь, с её прогнившей государственностью, её кондовыми порядками да ветхими избами , с её непритязательностью в выборе мировых союзников собираются пальнуть двенадцать.

Но почему святую? Таковой эпитет, на мой взгляд, не может быть объяснен тем, что: «…в нем Блок сравнялся с Достоевским - в духовном, пророческом видении, что в здешнем мире порок и мерзость смежены со святостью и чистотой.» Такое мнение лишь запутывает картину и скрывает то, Блок выставил вперёд

Теперь об отражении в поэме главной общемировой проблемы, которую больше нельзя обходить молчанием. Обратимся к буржую, стоящему на перекрёстке и жалкой псине за его спиной.

Стоит буржуй, как пёс голодный,
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пёс безродный,
Стоит за ним поджавши хвост.

На мой взгляд, в этом месте всё наиболее прозрачно - сам Блок, понимая сколь важно, чтобы все могли осмыслить эту часть, дал ключ к пониманию: пёс, олицетворение старого мира, старается спрятаться за символом капитализма советской эпохи - буржуем. Перекресток достаточно ясно намекает на крест, символ христианства, «истины». На эту «истину» устойчиво опирается буржуй и на ней стоит старый пес («старый свет» - Европа). Важно отметить, что буржуй - никто иной, как главный враг «двенадцати» (судя по социалистической идеологии того времени), однако он не только не бежит от них, но и даже не пугается, видя наступление беспощадной и непонятной, для старого мира, силы. Почему? Вот тут, пришло время пояснить один момент из христианского учения, на который я буду опираться в построении дальнейшего рассуждения.

***отступление от темы ***

Современная Церковь Христова провозглашает священными не только книги нового Завета, но и Завета Ветхого. В совокупности они составляют Библию, признанную ныне «Боговдохновенным учением». Одна из книг Ветхого завета, а именно «Второзаконие» «пророка» Исаии, содержит следующие «пророчества»:
«Не давай в рост брату твоему (по контексту единоплеменнику-еврею) ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что возможно отдавать в рост; иноземцу (т.е. не еврею) отдавай в рост, чтобы господь бог твой благословил тебя во всём, что делается руками твоими на земле, в которую ты идёшь, чтобы владеть ею , — Второзаконие, 23:19, 20 . «И будешь господствовать над многими народами, а они над тобой господствовать не будут », — Второзаконие, 28:12 . «Тогда сыновья иноземцев (т.е. последующие поколения не-евреев, чьи предки влезли в заведомо неоплатные долги к евреям) будут строить стены твои и цари их будут служить тебе; ибо во гневе моём я поражал тебя, но в благоволении моём буду милостив к тебе. И будут отверзты врата твои, не будут затворяться ни днём, ни ночью, чтобы было приносимо к тебе достояние народов и приводимы были цари их. Ибо народы и царства, которые не захотят служить тебе, погибнут, и такие народы совершенно истребятся », — Исаия, 60:10 — 12 .

Иерархия Русского Православия, настаивает на священности этой мерзости, а канон Нового Завета, прошедший цензуру и редактирование ещё до Никейского собора (325 г. н.э.), провозглашает её от имени Христа, безо всяких к тому оснований, до скончания веков в качестве благого Божьего Промысла:
«Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков. Не нарушить пришёл Я, но исполнить. Истинно говорю вам: доколе не прейдёт небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдёт из закона, пока не исполниться всё », — Матфей, 5:17, 18 .

Таким образом, в Библии открыто провозглашается политика мирового ростовщического порабощения на основе ссудного процента, в современном мире наглядно представленная кредитно-финансовой системой. Приведение в жизнь этой политики наилучшим образом возможно в государствах с христианской религией и капиталистическим устройством общества и проводится реально существующей властью, направляющей течение глобального исторического процесса в нужное себе русло при помощи как структурного управления (т.е. ставленников «неофициального» правительства - правительство официальное), так и не заметного для большинства, с помощью управления бесструктурного. Поясню последнее - в начале XIX века было сформировано новое учение, служащее тем же людям , что и христианское и преследующее те же цели, также прикрываясь благородными тезисами - учение Карла Маркса. Именно этим учением в начале ХХ века в России руководствовались революционеры.

Итак, буржуй не бежит от «новой» силы в лице 12 потому, что сила сия дана этим людям им же самим. Он пока ещё опирается на христианство и главный символ этого христианства - Иисус, будет вести сторонников «нового» учения взращенных на «старой» почве. И Иисус, и буржуй неуязвимы для двенадцати, потому что «апостолы» ХХ века в силу ограниченности своих кругозора и способностей не могут осознать и осмыслить, каким образом ими управляют эти люди.

…Вдаль идут державным шагом…
- Кто ещё там? Выходи!
Это - ветер с красным флагом
Разыгрался впереди…

Заметьте, 12 почувствовали присутствие некой силы, которая по своей воле направляет их движение. Как видно далее из текста поэмы, «апостолы» ХХ века предпринимают попытки выявить это водительство, преодолеть его и даже уничтожить (т.е. освободить свою волю от чужой власти). Эти попытки ни к чему ни приводят - сей вождь для них неуязвим, потому, как непонятен. А вождь это тот же, что и 2000 лет назад, переменивший обличие и потому не узнанный, и несущий ту же доктрину , нашедшую выражение в иных образах, и потому не замеченную.

Только нищий пёс голодный
Ковыляет позади…
Старый мир, как пёс паршивый

Старый пес учуял запах прежней сущности, и устремился за знакомым злом. Однако 12 не могут должным образом понять значение присутствия этого пса, и искренне веря в новизну своей правды , пытаются отогнать старый мир, как они думают, носитель прошлых гибельных заблуждений, ничего общего с новым учением не имеющих . Но сложно обмануть собачий нос, учуявший запах хозяина:

В белом венчике из роз
Впереди Исус Христос.

Не стоит возлагать вину за все на Иисуса Христа. Исторически реальная личность по имени Иисус за бессовестный культ себя потомками ответственности не несёт. Однако именно он идет впереди двенадцати, потому как его образ стал символом рабского построения мира, символом христианского учения и как следствие олицетворением ставленника «скрывающего» лицо буржуя.

В поэме «Двенадцать» Блок с помощью символов показал нам истинную подоплёку не только революции 1917г, но и христианского ученья, капиталистического и монархического русского государственного устройства, а так же безвластия показательных политиков. Он не был понят соотечественниками, так как его символьный язык, подобно образному языку Пушкина, намного превосходил понятия современников . Даже спустя почти столетие поэма «Двенадцать» не всеми понимается объективно . Однако же, необходимо усвоить то, что Блок иносказательно открыл нам своим произведением, а именно

Как говорил историк Ключевский: «История не учительница, а надзирательница. Она ничему не учит, но жестоко наказывает за незнание уроков ». Поэма Блока «Двенадцать» может послужить каждому из нас хорошим уроком, усвоив который мы могли бы объективно оценить современный нам мир и определить, где же находится истинная правда, а где под различными масками скрывается обличенная поэтом ложь, чтобы больше не платить за ошибки ту высокую, кровавую цену, уже раз заплаченную нашими предками. Воля каждого, какого взгляда придерживаться, однако же, единожды неверно принятое решение способно трагическим образом отразиться на судьбе каждого, как о том предостерегал Ключевский и как то старался предотвратить А.Блок.

Осознавая себя в контексте эпохи, Блок выстраивал свою версию отношений личности и истории, которая нашла выражение в незавершенной поэме “Возмездие”. Поэма была задумана в 1910 г., но работу над ней поэт продолжил до 1921 г. Традиционную тему человека и среды Блок переосмыслил в соответствии с исторической ситуацией XX в. В предисловии к поэме он писал о том, что мировая история засасывает человека в свою воронку, в результате личность либо перестает существовать, либо “неузнаваемая, обезображенная, искалеченная” становится “вялой дряблой плотью и тлеющей душонкой”; однако каждое последующее поколение крепнет, потомки начинают воздействовать на среду. Таким образом, испытавший на себе возмездие эпохи род со временем творит собственное возмездие над эпохой. В поэме показана цепь преображений рода (“угль превращается в алмаз”) - от индивидуалиста байронического типа до потомка, с песней матери обретающего идеалы самопожертвования, готовности идти на штыки, на эшафот ради свободы.

Личность включена в ход истории России, а Россия судьбоносна для мировой истории. Увидевший в России исключительное, мессианское начало, Блок во многом разделил свои взгляды со “скифами” - писателями, философами, объединившимися вокруг сборников “Скифы”: А. Белым, С. Есениным, М. Пришвиным, Н. Клюевым, А. Ремизовым и др. Идеологом скифства был литературный критик, исследователь общественной мысли Р.В. Иванов (Иванов-Разумник). Скифство - это почвенничество, но с явным революционным уклоном, с неприятием буржуазного благополучия, с восприятием революции как социального и духовного преображения, с повышенным интересом к стихийным началам в мировом процессе. Блок, принявший революцию как духовное преображение страны и мира, стремился к сохранению в ней скифских идеалов. В миссии русских, как он полагал, “последних арийцев”, была гарантия жизнеспособности Запада, его защиты от Востока.

Скифские взгляды нашли свое развитие в произведениях Блока 1918 г. - в поэме с явным преобладанием эпического начала “Двенадцать” и в стихотворении “Скифы”.

В его восприятии революции соединились идея народного возмездия и идея Божьего прощения этого возмездия. Еще в статье “Народ и интеллигенция” Блок писал о любви к больной, страдающей России: “К этой любви нас ведет теперь сам Бог. Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней сострадания”. Мотивы возмездия, а также болезней России, которые интеллигенту необходимо принять и понять, выразились в образах двенадцати безбожников-революционеров, олицетворявших собой острожную, разбойную, стихийную Россию.

Содержание “Двенадцати” не имеет политического характера. Поэма не выражала политическую программу ни эсеров, ни большевиков. “Поэтому те, - писал Блок в “Записке о “Двенадцати””, - кто видят в “Двенадцати” политические стихи, или очень слепы к искусству, или сидят по уши в политической грязи, или одержимы большой злобой, - будь они враги или друзья моей поэмы”.

Смысл поэмы метафизический. Незадолго до Октября Блок определил происходящее в России по-скифски - как “вихрь атомов космической революции”. Ho в “Двенадцати”, уже после Октября, оправдывающий революцию Блок написал и об угрожающей силе стихии. Еще летом веривший в мудрость и спокойствие революционного народа, Блок в поэме рассказал и о катаклизмах, разразившихся “на всем Божьем свете”, и о стихиях мятежных страстей, о людях, для которых абсолютом свободы являлась воля для себя.

Стихия - символический и сквозной мотив поэмы. Она олицетворяет вселенские потрясения: двенадцать апостолов революционной идеи обещают раздуть “мировой пожар”, разыгрывается вьюга, “снег воронкой занялся”, в переулочках “пылит пурга”. Причем изображена святочная вьюга, за которой традиционно закреплена мифология бесовских бесчинств. Разрастается и стихия личных страстей. Городское бытие также обретает характер стихийности: лихач “несется вскач”, он “летит, вопит, орет”, на лихаче “Ванька с Катькою летит” и т.д.

Свобода нарушать Христовы заповеди, убивать и блудить (“Свобода, свобода, / Эх, эх, без креста! / Тра-та-та!”, “Свобода, свобода, / Эх, эх, без креста! / Катька с Ванькой занята”), трансформируется в стихию вседозволенности, глобальных разрушений: “Пальнем-ка пулей в Святую Русь - / В кондовую, / В избяную, / В толстозадую!” В крови двенадцати дозорных - “мировой пожар”, безбожник готов пролить кровь, будь то изменившая Катька или буржуй: “Ты лети, буржуй, воробышком! / Выпью кровушку / За зазнобушку / Чернобровушку”.

Страсти “голытьбы” выражены в босяцких интонациях вроде “эх ты, горе-горькое, / Сладкое житье! / Рваное пальтишко, / Австрийское ружье!”, в уголовных - “отмыкайте етажи, / Нынче будут грабежи!”

Любовная интрига играет ключевую роль в раскрытии темы напрасной крови, насилия как черты исторических возмездий. Катька - гулящая, на ее теле - следы жестокой ревности: “У тебя на шее, Катя, / Шрам не зажил от ножа. / У тебя под грудью, Катя, / Ta царапина свежа”. Она гуляла с офицером, с “юнкерьем”, а теперь гуляет с “солдатьем” - с Ванькой, которого дозорные бранят за измену: он был одним из них, а стал солдатом, “буржуем”, богатым. Мотивы предательства и богатства увязаны между собой и в линии Катьки: она не только изменила, у нее “керенки есть в чулке”. Конфликт интимный перерастает в конфликт социальный. Дозорные воспринимают любовное вероломство Ваньки, его гулянье “с девочкой чужой” как зло, направленное не только против Петрухи, но и против них: “Мою, попробуй, поцелуй!” Убийство Катьки - кульминационное событие в любовной линии поэмы - рассматривается ими как правое дело.

Петруха - убийца “бедный”, у него от переживаний “не видать совсем лица”. Ho его не мучают чувство вины, жалость к Катьке, ему жаль свою любовь к ней, “ночек черных, хмельных”, проведенных с “этой девкой”. Потому Петруха легко соглашается с доводами товарищей: не то время, чтоб жалеть о “дуре”, “холере” Катьке, впереди “потяжеле будет бремя”. Так злодейство оправдывается еще большим грядущим злодейством. После того как убийца Петька упоминает Спаса, следует саркастическое замечание его товарищей: “От чего тебя упас / Золотой иконостас?”

Однако октябрьские события 1917 г. не воспринимались Блоком только как воплощение вихрей, стихий. Параллельно с анархическими, разрушительными настроениями в “Двенадцати” развивается мотив воплощенной в образе Христа вселенской целесообразности, разумности, упорядоченности, не понятого новыми апостолами высшего смысла. Еще 27 июля 1918 г. Блок отметил в дневнике: “В народе говорят, что все происходящее - от падения религии...” Если в 1904-1905 гг. поэт, увлеченный борьбой со старым миром, желая “бытьжестче”, “много ненавидеть”, уверял, что не пойдет “врачеваться к Христу”, никогда не примет Его, то в поэму “Двенадцать” он ввел образ Христа.

К Небу обращаются и созерцатели в революции, и ее двенадцать бойцов. Старушка не понимает, в чем практический смысл плаката “Вся власть Учредительному собранию!”, она не принимает и большевиков (“Ох, большевики загонят в фоб!”), но она верит в Богородицу (“Ох, Матушка-Заступница!”). Бойцы же проходят путь от свободы “без креста” к свободе с Христом, и эта метаморфоза происходит помимо их воли, без их веры в Христа, т.е. фатально, как проявление высшего, метафизического порядка.

Одиннадцатая глава начинается с констатации факта безбожия дозорных: “...И идут без имени святого / Все двенадцать - вдаль. / Ко всему готовы, / Ничего не жаль...” Кульминация всего сюжета содержится в двенадцатой главе: бойцы, не предполагая, что за домами появляется Христос, не ведая, что творят, стреляют в Него: “Эй, товарищ, будет худо, / Выходи, стрелять начнем”, и дальше следует: “Трах-тах-тах!” Ho Иисус “от пули невредим”. Более того, Он идет впереди них. С кровавым, красным флагом, Христос олицетворяет не только веру Блока в святость революции, святость возмездия, в “святую злобу” революционного народа, но и идею принятия на Себя очередного кровавого греха людей (в том числе и отрекшегося от Него Петрухи, убийцы с апостольским именем), и идею прощения, и надежду на то, что переступившие через кровь все-таки придут к Его заветам, к идеалам любви и братства. Поэт верил в преодоление кровавого греха, в исход из кровавого настоящего к гармоничному будущему. 30 июля 1917 г. он записал в дневнике: “Это ведь только сначала - кровь, насилие, зверство, а потом - клевер, розовая кашка”. Дозорным словно предстоит пройти путь апостола Павла.

Идея объединить в поэме Христа и дозорных как попутчиков в гармонический мир была Блоком выстрадана. Он верил в сродство революционных и христианских истин и полагал, что если бы в России было истинное духовенство, оно пришло бы к этой же мысли. Характерно, что на эту же тему написаны и поэмы Есенина “Товарищ” и Белого “Христос воскрес”.

Революционная стихия, ее выразители - двенадцать бойцов - и дореволюционный мир составляют конфликт поэмы. Христос не со старым миром, который в поэме ассоциируется с безродным, голодным псом, что бредет позади двенадцати. В неотправленном письме З.Н. Гиппиус Блок высказал уверенность в том, что прежней России уже не будет, как не стало Рима, как не будет Англии, Германии, Франции.

Старый мир в “Двенадцати” статичен, новый - в динамике. Действия дозорных целенаправленны; те же, кто назван в поэме “врагом” или “всяким”, переживают драму неустойчивости, растерянности: один не стоит на ногах, другой - “бедняжечка!” - скользит, третий, четвертый и так далее - “раздет, разут”.

Блок, показывая драму “всякого”, внес в поэму и комическую ноту. Порождающая смех несообразность, нелогичность заключена в антитезе вьюжной - природной, планетарной - стихии и бойцов, с одной стороны, и буржуя на перекрестке, старушки, витийствующего писателя, который в революционных катаклизмах видит гибель России, попа, барыни в каракуле, другой барыни, ссутулившегося бродяги, изменника Ваньки “с физиономией дурацкой”, Катьки - опять же “дуры”, с другой стороны. Юмор (барыня “... - бац - растянулась!”) снижает драму (“Уж мы плакали, плакали...”). Есть в поэме и пародия: подобное Учредительному собранию собрание проституток, постановивших: “На время - десять, на ночь - двадцать пять... /...И меньше - ни с кого не брать”.

Россию Блок изобразил как расколотый мир, в котором противостоя!" черное и белое. Россия старая и 19)7 года ассоциировалась в сознании Блока с черным; он записал в дневнике: “В России все опять черно и будет чернее прежнего?” В поэме он выразил свои надежды на преображение России черной в Россию белую. Символика цвета выражает и грандиозность и будничность противостояния: с одной стороны, черный вечер, черное небо, черная людская злоба, названная и злобой святой, черные ремни винтовок, черный ус Ваньки, а с другой - “зубки блещут жемчугом” у обреченной Катьки, белый снег, Христос в белом венчике из роз идет “снежной россыпью жемчужной”. Между черным и белым состоянием России - выраженный символикой красного цвета мотив кровавого преступления: это и простреленная голова Катьки, и упоминание Красной гвардии, красного флага, который “в очи бьется”.

Ритм поэмы не характерен для блоковской поэзии. Рисуя картину вселенской дисгармонии, поэт в пределах одной строфы соединил разные размеры, например хорей с анапестом; ввел в текст соответствующие теме народной революции ритмы частушки и раешника, романса, марша, молитвы, плаката, а также плясовой ритм. После частушечного стиха о зазнобушке и буржуе следует написанный в ритме церковного песнопения стих о жертве дозорных, звучит обращенное к Господу моление за душу Катьки: “Успокой, Господи, душу рабы твоея...” Образ современного города, в котором разыгрываются вселенские стихии, создан и благодаря лексической полифонии, а именно смешению жаргона, уличных слов, балаганного балагурства с политическими понятиями. Это новаторство Блока привлекло к себе внимание современников. Так, А. Ремизов, поразившийся лексической образности “Двенадцати”, удивившийся тому, что в поэме “всего несколько книжных слов”, сказал: “...по-другому передать улицу я не представляю возможным”.

Ритмическая и лексическая специфика соотносятся с жанровым своеобразием текста. Эта эпическая поэма включает в себя фрагменты с самостоятельными жанровыми характеристиками, среди которых есть жестокий городской романс, городская частушка, воровская песня, революционный марш, очерк в стихах. В “Двенадцати” синтезируются также признаки различных родов. Преобладание реплик в эпизоде убийства Катьки, а также диалоги говорят в пользу драмы; акцент на песне, частушке в главах с третьей по пятую и с восьмой по десятую - черта лирики; в двух первых и двух последних главах сохранена чистота эпоса.

Поэма “Двенадцать” была воспринята по-разному. Б. Зайцев увидел в ней нигилизм, а образ Христа, по его мнению, был упомянут всуе. М. Волошин, поняв финальные эпизоды как расстрел Христа, посчитал, что поэма написана против большевиков. К этому выводу склонялся и С. Маковский. К. Мочульский увидел в образе блоковского Христа тему преодоления противоречий черной и белой России, гармонического их объединения. В. Жирмунский определил главной тему спасения души и Петрухи, и его одиннадцати товарищей, и всей разбойной России. М. Пришвин в образе Христа увидел самого Блока, готового, подобно Христу, принять на себя грех убийц. Характерно, что в лирике Блока действительно присутствовал мотив соотнесенности судеб Христа и лирического героя. В “Осенней любви” (1907) мы читаем: “Пред ликом родины суровой / Я закачаюсь на кресте”; без ответа тогда остался вопрос о том, будет ли челн с Христом причален к “распятой высоте” лирического героя. В стихотворении “Ты отошла, и я в пустыне...” (1907) поэт писал

0 себе и России: “Да. Ты - родная Галилея / Мне - невоскресшему Христу”.

Блок, но его собственному признанию, стремился увидеть “октябрьское величие за октябрьскими гримасами”. В обращенном к осудившей поэму Гиппиус стихотворении 1918 г. “Женщина, безумная гордячка!..” он выразил свое отношение к революции как безотчетное, интуитивное, стихийное: “Страшно, сладко, неизбежно, надо / Мне - бросаться в многопенный вал”. Однако в поздней лирике Блока появились трагические мотивы, которые передали душевные страдания поэта, его неудовлетворенность “гнетущим” ходом событий, осознание своей обманутости: “Что за пламенные дали / Открывала нам река! / Ho не эти дни мы звали, / А грядущие века”, “Пушкин! Тайную свободу / Пели мы вослед тебе! / Дай нам руку в непогоду, / Помоги в немой борьбе!” (“Пушкинскому Дому”, 1921).

От “Двенадцати” до стихотворения “Пушкинскому Дому” Блок прошел путь разочарований. В его дневниках содержатся записи об “азиатском рыле” народа, который бездельничает и побирается налогами на помещиков; о государстве, которое расстреливает людей зря, об “исключительной способности” большевиков уничтожать людей, о том, как выбрасывают из квартир интеллигенцию, об умолкнувшей “под игом насилия” человеческой совести. Теперь свой идеал свободы он видел в пушкинском “Из Пиндемонти”, в котором мы встречаем такое ее понимание: “Никому / Отчета не давать, себе лишь самому / Служить и угождать; для власти, для ливреи / He гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи”. 18 апреля он констатировал: “...вошь победила весь свет, это уже совершившееся дело, и все теперь будет меняться только в другую сторону, а не в ту, которой жили мы, которую любили мы”.

Юный Блок писал в анкете 1897 г. о том, что желал бы умереть “на сцене от разрыва сердца”. Он скончался 7 августа 1921 г. вследствие воспаления сердечных клапанов.

И опять идут двенадцать...

А. Блок

Поэму «Двенадцать», написанную в начале 1918 года, А. Блок всегда считал одной из своих самых больших удач, хотя многие ее не приняли (даже некоторые друзья поэта).

Поэт, творящий в сложное время, «среди революций», сердцем сумел почувствовать «музыку революции» и пере-дать ее в стихах. В этой поэме Блок не стремился выра-зить свое отношение к перевороту, но хотел честно и прав-диво описать объективную реальность, выразить чувства людей, которым суждено было жить в эпоху разрушения старого, ненавистного поэту мира. Именно поэтому мы слы-шим и неодобрительные возгласы не принявших револю-цию барынь в каракуле («Уж мы плакали, плакали...»), грусть долгополых попов, возмущение писателей-витий:

— Предатели!

— Погибла Россия!

Старикам тоже непонятна такая революция, которая позволяет вывешивать плакаты и лозунги на улицах на «таких огромных лоскутах», в то время как

Сколько бы вышло портянок для ребят, А всякий — раздет, разут...

Поэма состоит из двенадцати частей, и это число неслучайно, оно повторяется и в количестве сурово на-строенных борцов за революцию — солдат, которые идут по улицам вечернего города с целью наведения порядка. А в конце произведения, когда появляется неожиданный здесь, но придающий всей поэме новый смысл образ Исуса Христа, возглавляющего это шествие, солдаты невольно превращаются (по их количеству — двенад-цать) в апостолов.

Необычна поэма и тем, что ей присуща особая музы-кальность, ведь у каждой главы — своя мелодия, свой ритм: здесь слышны и разбойная частушка, и аккорды высокого трагизма, и «жестокий романс», и противоречивый разго-вор — но в конце ритм приобретает строгий, маршеобразный характер.

Трах-тах-тах! Трах тах тах!... ...Так идут державным шагом...

Перед Блоком стояла невыразимо трудная задача: найти такие отношения между ритмом и смыслом, чтобы то, что могло показаться нелогичным и неожиданным, на самом деле вытекало бы из общего замысла поэмы и из авторс-кого восприятия революции.

Поэма «Двенадцать» построена на контрасте, антитезе.

Черный вечер. Белый снег.

Обилие символов, аллегорий, метафор позволяет Блоку всеобъемлюще продемонстрировать конфликт, возникший между революцией, стремлением к новому и старым бур-жуазным миром, чей образ предстает перед нами в виде большого, безродного, голодного пса, не желающего ухо-дить:

Старый мир, как пес паршивый, Провались — поколочу!

Материал с сайта

Скалит зубы — волк голодный — Хвост поджал — не отстает — Пес голодный — пес безродный...

Особая композиция и художественные приемы, которые А. Блок использовал при написании поэмы «Двенадцать», помогли ему выразить мысль, что новый мир должны стро-ить новые люди. Все в поэме направлено на внутреннее изменение личности под воздействием как стихии, так и борьбы против всего отжившего. Солдаты, идущие по го-роду, — бывшие разбойники, каторжники, они умеют лишь разрушать. Переплавит ли их суровое, жестокое время в строителей будущего?