Детский дом — это болезнь. Дети из детского дома: проблемы и их решения

Мифы и стереотипы, прочно вросшие в общественное сознание, пу­гают потенциальных приемных родителей и поддерживают нега­тивное отношение в обществе и к приемным семьям, и к детям, оставшимся без родительского попечения. Чтобы бороться с мифами, их надо знать. Давайте разберемся с ними вместе!

1. «Это не имеет ко мне отношения»

В советские времена проблема сиротства решалась просто: «с глаз долой - из сердца (головы, совести) вон». Для детей, оставшихся без родителей, строились закрытые учреждения за высоким забором или вообще за город­ской чертой. Этих детей практически никто не видел. Журналисты говорили о них мало, а выросшие детдомовцы о своем детстве старались не вспоми­нать. В результате проблема детей-сирот оказалась «виртуальной»: все слы­шали, что они где-то есть, но толком их никто не видел. Главное - государство о них заботится, и ладно.

Между тем в российских сиротских учреждениях около 160 тыс. детей. Еще не менее миллиона детей беспризорных и безнадзорных, то есть тех, чье попадание в такое учреждение - лишь вопрос времени. А ведь это почти один процент населения страны!

2. «Главное - сироту хорошо обеспечить»

Бывают времена, когда это действительно главное, потому что иначе ре­бенок не выживет. Но одних только материальных благ детям явно недоста­точно. Даже в хорошо обеспеченном детском доме ребенок не получает чувства защищенности, которое дает семья. Более того, жизнь на «казенных харчах» оказывает ребенку «медвежью услугу». Он вырастает в убеждении, что белье само становится чистым, картошка всегда порезана и пожарена, а чай - уже с сахаром. Дети не только не участвуют в ежедневном труде по обеспечению своего быта, который является неотъемлемой частью жизни любой семьи, но даже не имеют возможности наблюдать за этим процессом. Сама система детского учреждения выстроена так, что растит потребителя (а иначе организовать содержание под одной крышей ста и более детей про­сто невозможно). В результате выход в самостоятельную жизнь становится для ребенка шоком. На самом деле детям нужны не столько вещи, сколько отношения - прочные и близкие. Только это дает им ощущение устойчивости в мире и силы жить.

3. «Воспитание в коллективе - то, что нужно детям»

Этот миф возник в результате весьма странного переосмысления совет­ской педагогикой опыта А.С. Макаренко. Безусловно, когда население расс­матривается как собственность государства, а люди - как «винтики» одного большого механизма, коллективное воспитание - очень привлекательная идея. Человек, не защищенный семьей, ее ценностями и поддержкой - иде­альный «винтик». Он безоглядно предан сообществу, заменившему ему семью, потому что больше у него никого нет. Пойти против коллектива оз­начает для человека полное одиночество, которое страшнее, чем смерть.

Вот только результаты советской системы коллективного воспитания были намного хуже, чем у Макаренко. Почему? Очень просто: самым млад­шим его воспитанникам было 12-13 лет, а большинству - по 15-18. То есть все детство практически до подросткового возраста они росли в семьях, ро­дители их любили, о них заботились, и лишь трагические обстоятельства гражданской войны сделали их беспризорными. Детское учреждение по­могло им не пропасть, не попасть под дурное влияние, выучиться. Семью оно не заменило, и не должно было - ведь семейный опыт у детей уже был.

Социальные сироты - совсем другое дело. Это дети, пострадавшие от собственных родителей, или вообще их никогда не видевшие. Часто это дети маленькие, которым до опыта отношений с коллективом сверстников необ­ходим опыт отношений со значимым взрослым, а его учреждение дать не может. После выхода из детского дома они не способны создавать полно­ценные семьи и растить своих детей - они просто не знают, как это делается.

Чего точно не было в опыте Макаренко, так это потребительства. Его воспитанники на все свои потребности, сверх самых необходимых, зара­батывали сами, сами принимали решения, планировали свою деятельность и отвечали за неё. Это действительно было бы полезно сегодняшним под­росткам, особенно с трудным поведением. Но какие же чиновники такое разрешат - чтобы дети все сами решали и делали?

Коллективное воспитание не может помочь детям-сиротам в главном: дать опыт нормальной семейной жизни. Много лишенных самостоятель­ности детей под одной крышей - это не коллективное воспитание, а ка­зенный дом.

4. «Дети-сироты - это объекты»

Объекты заботы, объекты купли-продажи, словом, то, что может быть пе­редано, выбрано, взято, размещено. Проявления этого мифа широки и раз­нообразны. Это и выступления противников зарубежного усыновления, озабоченных «разбазариванием генофонда», то есть воспринимающих детей как собственность государства. Это и кампании «по борьбе с сиротством и беспризорностью», приуроченные к датам и сводящиеся к «заметанию му­сора под ковер». Это и практика бездумного перемещения детей из учреж­дения в учреждение, неоправданных изъятий из семей. Это, к сожалению, целая система коррупции, прямой торговли детьми-сиротами. Это принятие решения о помещении ребенка в семью на основании одних лишь бумажек. Это, наконец, желание некоторых потенциальных приемных родителей «вы­брать себе что-то поприличней» и проявить бдительность, чтобы не «подсу­нули некачественное».

Ребенка передают, выбирают, берут, размещают... Таким образом, на трав­матичный опыт потери семьи накладывается ощущение щепки, плывущей по волнам. От щепки ничего не зависит, да и вообще ее отношением к проис­ходящему никто не интересуется. Дети - не объекты, они живые люди со своим характером, ценностями, интересами. Да, они пока не самодостаточны, они нуждаются во взрослых. И у взрослых есть выбор: действовать и прини­мать решения в интересах ребенка, для чего надо вникнуть в ситуацию и осознать эти интересы, или делать так, как удобно (не хлопотно, выгодно, по­нятно, привычно) самим взрослым. А детям нужны не «показатели успеш­ности работы», а просто нормальное детство, свой дом и семья.

5. «Желающих взять детей из детского дома очень мало»

В самом деле, детей в детдомах - более 160 тысяч, а усыновляют лишь семь тысяч в год. Почему? Чиновники любят говорить, что люди у нас «без­духовные» (в отличие от иностранных усыновителей, с которыми эти чи­новники предпочитают иметь дело - по причинам весьма далеким от духовности), и потому детей не берут. Еще одно объяснение - детей не берут из-за бедности и нехватки жилплощади. На самом деле это не так. Желающих взять ребенка (и что-то уже начавших делать в этом направлении) в нашей стране очень много. А тех, кто только задумывается об этом шаге - во много раз больше. Ведь только бездетных пар в России несколько миллионов. Если хотя бы одна из десяти захочет взять ребенка, детдома опустеют. А ведь хотят взять ребенка не только бездетные.

Почему же не берут? Потому что нет пока развитой системы активного и целенаправленного семейного устройства детей. Органы опеки или со­трудники банка данных работают только в режиме реагирования: отвечают на запросы семей. Никто приемных родителей специально не ищет, не го­товит, не помогает им. Между тем опыт экспериментальных площадок в раз­ных регионах страны показывает: при наличии профессиональной работы по семейному устройству практически все дети из учреждений могут быть успешно устроены в семьи. Нужно просто этим заниматься!

6. «Все детдомовцы больные и ненормальные»

К сожалению, такое приходится слышать даже от работников органов опеки. На самом деле крайне редко в медицинской карте детдомовского ре­бенка записано «практически здоров». Большинство детей имеют соци­ально-педагогическую запущенность, нарушения речи, многие - задержку психического развития. Почти у всех детей наблюдаются невротические реакции, высокая тревожность, агрессивность, неконтактность, часто встре­чаются энурез, нейродермиты, гастриты и прочие психосоматические за­болевания.

Причина такого состояния детей - вовсе не дурные гены, а опыт эмоцио­нальной депривации. Опыт одиночества и никому ненужности в сиротском учреждении, опыт пренебрежения и жестокого обращения со стороны собст­венных родителей, опыт потери семьи, состояние полной неопределенности в жизни.

Например, ребенок-сирота не хочет учиться. Слушает урок, и как будто не слышит, не понимает элементарных вещей. Гены? Патология? А что бывает со взрослыми, психологически устойчивыми людьми после стихийных бед­ствий, терактов, потери близких? Способны они в период после жизненной катастрофы проявлять любознательность, быть внимательными и сосредо­точенными? Между тем у ребенка, изъятого из семьи, произошла во внут­реннем мире катастрофа еще большая. У него, не имеющего жизненного опыта и точек опоры, рухнул весь мир, а от него требуют знания таблицы умножения.

Получается, что это не ребенок ненормальный - это жизнь у него сло­жилась ненормально. И все расстройства здоровья и поведения - вполне нор­мальная реакция на ненормальные обстоятельства. Отсюда вывод: наладится жизнь, и все остальное у него наладится. Когда он увидит, что его любят, поверит, что за него «болеют», он обязательно постарается наверстать упущенное. И опыт семейного устройства это подтверждает: через год-два жизни в любящей, заботливой семье ребенок буквально расцветает. Он бы­стро растет и развивается, у него могут пройти даже хронические болезни.

7. «Главная опасность - вены»

Этот стереотип нашел отражение в пословице «Яблоко от яблони неда­леко падает». Сегодня все знают о существовании генов, которые задают некую программу, предопределяющую в человеке очень многое. Тогда воз­никает закономерный вопрос: какой смысл стараться, вкладывать в ребенка силы и душу? Ведь гены не изменишь, значит, ему «на роду написано» стать алкоголиком (проституткой), как его кровные родители... Поскольку по­влиять на гены невозможно, они вызывают сильнейшую тревогу, и в то же время на них нередко «списывают» все связанные с ребенком трудности («это не мы не справляемся, это у него гены такие»).

Генетически обусловленные качества человека действительно есть, и не стоит питать иллюзий по поводу того, что ребенка можно полностью «пере­кроить под себя». Эти попытки приведут к жестокому разочарованию и обиде на ребенка, который «обманул ожидания», оказался «не тем». Есть особен­ности, которые действительно во многом определяются генами, например, темперамент или математические способности. Важно, чтобы приемные ро­дители были готовы признать и принять это. (Впрочем, эта задача актуальна и для обычных родителей - ведь в их ребенке соединяются гены многих род­ственников, и порой совсем не те, которые были бы приятны папе или маме.)

Но гены не влияют на такие качества человека, как честность, доброта, на его способность любить, быть счастливым. Здесь все зависит от любящей семьи и от выбора самого человека. Так, генетически может быть задан такой обмен веществ, который облегчает возникновение алкогольной зависимо­сти. Но такая генетическая предрасположенность есть у многих жителей России. Однако все поголовно алкоголиками не становятся, хотя спиртное продается на каждом углу. Почему? Потому что у людей в жизни есть инте­ресы, работа, дети. Гены определяют лишь темпы возникновения зависимо­сти, а выбор делает сам человек, и во многом он зависит от того, есть ли у него поддержка, есть ли за спиной «крепкий тыл» - любящая семья.

Если приемная семья будет жить в страхе перед «генами», в любом про­явлении ребенка высматривая зачатки «аморального образа жизни» («кри­минальные задатки», «безвольность и зависимость»), то возникнет ситуация самосбывающегося пророчества. Ребенок, в которого не верили, от кото­рого ждали худшего, будет вынужден (если он послушен) подчиниться ожи­даниям, либо (если он упрям) утрировать стиль поведения, пугающий при­емных родителей. Результат будет один и тот же.

8. «Ребенка из детдома берут только те, у кого своих детей нет»

То есть приемный ребенок - это последняя возможность для людей, ко­торым «правильным» способом стать родителями не удалось. На самом деле это совсем не так. В мире большинство приемных родителей - люди, уже имеющие детей, в России приемных семей со своими детьми - около 50%.

Этот миф заставляет воспринимать приемную семью как «ущербную», а это подталкивает родителей к сокрытию «неправильного» происхождения своего ребенка, соблюдению тайны усыновления. В результате нарушаются отношения внутри семьи, наносится дополнительная травма супругу, с ко­торым связана бездетность пары. Как только ребенок доставляет неприят­ности, этот супруг чувствует себя особенно виноватым («родной ребенок так бы не сделал»), что, конечно, не добавляет ему уверенности в своих силах. Таким образом, получается самоподтверждающийся прогноз: исходя из пред­посылки, что приемный ребенок - это «суррогат», с которым «все не так», приемные родители (вольно или невольно) ведут себя так, что проблемы ре­бенка только усугубляются.

Миф этот вреден и тем, что мешает семьям, имеющим детей, задуматься о принятии ребенка, ведь это «только для бездетных». Между тем именно они могли бы стать прекрасными приемными родителями, поскольку имеют опыт воспитания детей.

В развитых западных странах распространено мнение, что брать детей-сирот в семью - нормально, в этом нет ничего особенного (ни постыдного, ни героического), это обычное человеческое поведение. И там, где так считают, детских домов нет и в помине.

9. «Никто не должен знать!»

Речь идет о пресловутой тайне усыновления. Этот стереотип даже за­креплен законодательно. За этой нормой закона стоит уверенность в том, что если гражданам строго не запретить, они затравят сироту и его прием­ных родителей, а также убеждение в том, что ребенку не надо знать о своем происхождении. Ни первое, ни второе не подтверждается мировым опытом. Для защиты интересов ребенка вполне достаточно соблюдения профессиональных этических норм, среди которых - неразглашение информации о судьбе ребенка.

Тайна усыновления - это бомба замедленного действия внутри самой семьи. А к неискренности самых близких людей ребенок гораздо более вос­приимчив, чем к предполагаемой агрессии со стороны посторонних. При выяснении правды - а это происходит почти всегда - главной травмой для ребенка оказывается не то, что он не родной, а то, что ему столько лет лгали. Сокрытие от ребенка истины о его прошлом есть не что иное, как наруше­ние его прав.

10. «У ребенка не должно быть кровных родственников, лучший вариант - круглая сирота»

Ребенку, у которого нет никого на свете, почти невозможно преодолеть всепоглощающее чувство тревоги, а это очень мешает его развитию. Опыт семейной жизни, наличие родственников, воспоминания о прошлом в ро­дительском доме являются ресурсом для ребенка, его опорой и залогом ус­пешного развития. Самые «легкие» приемные дети - те, которые общаются с кровными родственниками, имеют привязанности, знают, что у них есть кто-то родной.

Если речь идет о ребенке, который совсем маленьким потерял связь с кровными родителями, в подростковом возрасте ему стоит попытаться эту связь восстановить. Если приемные родители не препятствуют его попыт­кам найти родителей или встретиться с родственниками (при условии бе­зопасности для жизни и здоровья ребенка), поддерживают его в таком стремлении, это очень хорошо сказывается на их отношениях с ребенком. Он становится более спокойным, открытым, а также более реалистично и ответственно подходит к планированию собственного будущего (в том числе и за счет утраты иллюзий насчет кровных родителей: «А на самом деле моя мама - кинозвезда, просто я потерялся».

11. «Лучше взять совсем маленького ребенка»

Стремление взять маленького ребенка может быть вполне оправданным: например, пара, никогда не имевшая детей, хочет насладиться всеми эта­пами родительства, понянчиться с младенцем. К тому же маленьких очень жалко, и их хочется поскорее забрать из казенного дома.

Но в целом этот стереотип - один из самых вредных для семейного устройства 0 Детей старше 5-6 лет это предубеждение обрекает на жизнь в казенном учреждении. К семи годам ребенок, которого переводят из до­школьного детдома в интернат, уже вполне осознает, что у него шансов нет, и за ним никогда не придут. Неужели его меньше жалко, чем младенца?

Между тем тысячи семей и детей, давно вышедших из младенческого воз­раста, могут найти друг друга и быть счастливыми. Кроме того, есть катего­рии потенциальных приемных родителей (например, люди предпенсионного возраста или семьи с маленькими детьми), которым не стоит брать в семью младенца, но они бы замечательно справились с воспитанием младшего школьника или подростка.

Опыт показывает, что возраст ребенка (как и пол) - далеко не самая важ­ная характеристика, определяющая успешность его устройства в семью. Трех­летний ребенок с опытом тяжелой эмоциональной депривации, с рождения живущий в казенном учреждении, может быть гораздо более проблемным, чем десятилетний, росший с родителями, которые постепенно спивались, но при этом любили его и заботились о нем.

12. «Надо полюбить сироту, как родного»

Полюбить приемного ребенка так же сильно и безусловно, как родного - это замечательная цель. Разве не за этим и берут его в семью? Проблемой этот миф становится тогда, когда за ним прячется осознанное или не очень желание приемных родителей «присвоить» ребенка, дать ему другую фа­милию, имя, стереть из его памяти прошлое, прервать все связи с кровной семьей. Ребенок без опыта, без других привязанностей, без воспоминаний кажется очень удобным для признания «совсем родным». Между тем стрем­ление «присвоить» ребенка является одной из главных причин неудач и даже трагедий приемных семей. Убедив себя, что ребенок «совсем как род­ной», родители становятся менее терпимы к тому, в чем ребенок не похож на них, к тому, что он не оправдывает их ожидания. При этом они все равно помнят, что он не родной, а «как» родной, и ведут себя неуверенно, тре­вожно. Когда он становится подростком, родители оказываются беспо­мощны перед его кризисом идентичности, боятся его отделения от семьи. Они отрицают право ребенка на знание своих корней, на интерес к своему происхождению, воспринимая эти попытки как предательство, неблагодар­ность, в результате отношения с подростком портятся окончательно. В семьях, где ребенок открыто признается приемным (при этом любимым, близким, дорогим), гораздо более спокойная атмосфера, и взаимоотноше­ния складываются лучше.

13. «Ребёнок должен быть благодарен »

Приемные родители, которые на это надеются, бывают неприятно удив­лены, никакой благодарности от ребенка не получая. Но ведь благодарность - очень сложное чувство, которое формируется к самому концу детства (а у многих и во взрослом возрасте бывает не сформировано). Маленький ребе­нок все происходящее с ним принимает как должное, он не может мыслить в сослагательном наклонении («что было бы, если...»). Кстати, именно обида на его неблагодарность нередко заставляет родителей нарушать тайну усы­новления: возмущенные поведением подросшего ребенка, они в запальчи­вости «предъявляют счет»... Даже если этого не происходит, текст, близкий к известному высказыванию кота Матроскина: «На помойке нашли, отмыли, от очисток отчистили, а он нам фигвамы строит» - родитель много раз про­износит про себя. Чувствуя это, дети никакой благодарности не испытывают, скорее наоборот. По-настоящему благодарны приемным родителям (уже во взрослом возрасте, конечно) бывают те дети, которым позволяли быть са­мими собой и от которых благодарности не ожидали, наоборот, родители считали, что дети принесли им много радости и новый опыт.

14. «Единственный способ взять ребенка - усыновить»

А усыновить - трудно и страшно. Потому что усыновить - это значит полностью взять на себя ответственность за жизнь, воспитание, учебу, здо­ровье и развитие ребенка. Не всякой семье это по силам. Долгое время дру­гие формы семейного устройства практически не развивались, но в последнее десятилетие ситуация изменилась. Стала шире использоваться неродственная опека, активно развивается патронатное воспитание. В общем, нет и не может быть формы семейного устройства, которая была бы лучше или хуже остальных. Все они дают разные возможности ребенку и приемной семье, их нужно знать и выбирать форму устройства, исходя из интересов ребенка и возможностей приемных родителей, с учетом всех об­стоятельств.

15. «Главное - ребенка полюбить, и тогда все получится»

Полюбить ребенка, конечно, очень важно. Но одной любви недоста­точно. Ее недостаточно и родным детям. Не случайно многие современные родители читают книги по воспитанию, советуются со специалистами. В случае с ребенком приемным, то есть не имеющим врожденной связи с ро­дителями, тем более нужны помощь, знания, подготовка. Пройдет немало времени, пока приемные родители начнут понимать ребенка «с полу-слова». А может быть, и не начнут, поскольку в жизни этого ребенка было такое, чего обычные люди и представить себе не могут: насилие, жесто­кость, полное одиночество. Ни педагогическое образование, ни опыт воспитания своих детей не помогут родителям понять, почему приемный ребенок ведет себя именно так. Есть вещи, в которых может разобраться только специалист.

Поэтому нет смысла «раздавать» детей из детских домов по семьям, не предоставляя при этом помощь и поддержку приемным родителям. Ведь если семья не справится и вернет ребенка, он будет в еще большем отчая­нии, чем раньше, а все окружающие лишь утвердятся в мнении, что «эта затея никогда ничем хорошим не кончается». Помощь и поддержка про­фессионалов - не просто «услуга» для семьи, это залог успешного детства, а значит, и всего будущего приемного ребенка.

РАЗВИВАЮЩИЕ ИГРЫ

Развивающих игр существует очень много, хороших и разных. Здесь приведены только несколько, для удобства они разделены на группы в зависимости от того, какого рода способности развивают в первую очередь. Разумеется, это деление довольно условно, ведь каждая игра задействует разные стороны мышления, развивает сразу множество способностей и умений, прежде всего - умение действовать по правилам, координировать свои действия с действиями других, работать на результат, при этом получая удовольствие от процесса.

Брошенная Жириновским фраза: «Миллионы детей мечтают жить в детском доме», похоже, станет государственной программой по претворению этой мечты в жизнь. На ее реализацию бюджет потратит очередные бешеные деньги: указ президент уже подписал. Какой жизненный прогноз ожидает детей, лишенных шанса быть усыновленными, и почему система детских домов патологична по определению, «Новой газете» рассказали эксперты

Брошенная Жириновским в разгар борьбы за пробивание «закона Димы Яковлева» фраза: «Миллионы детей мечтают жить в детском доме», похоже, станет государственной программой по претворению этой мечты в жизнь. На ее реализацию бюджет потратит очередные бешеные деньги: указ президент уже подписал. Проблемы сиротства в отечестве такой лицемерный подход только усугубит, но дать денег проще, чем системно заниматься устройством детей в приемные семьи. Какой жизненный прогноз ожидает детей, лишенных шанса быть усыновленными, и почему система детских домов патологична по определению, «Новой газете» рассказали эксперты.

После истории с принятием «закона Димы Яковлева», запрещающего американцам усыновлять российских детей, вышел указ пре зидента, направленный на улучшение жизни сирот, в том числе на усиленное финансирование детских домов и интернатов. Политики считают, что жизнь в хорошем детском доме может обеспечить благополучное детство. Это так?

Морозова: К сожалению, в России еще слишком устойчив такой стереотип: если дать ребенку еду, медицинское обслуживание и уход в детдоме, то можно сделать его детство вполне счастливым. Это категорически неверно. Несколько лет назад в Исландии все выпускники детских домов были приравнены по статусу к «узникам концлагеря». В 2010 году в Лейпциге прошел Всемирный конгресс по психическому здоровью детей. Там профессиональное сообщество пришло к мнению, что надо вывести как можно больше детей в семьи (приемные, семейные воспитательные группы, найти возможность опеки со стороны родственников или вернуть в кровные семьи).

- Почему профессиональное сообщество так решительно настроено против института детских домов?

Довбня: Дело в том, что нахождение ребенка в любом учреждении интернатного типа - такая же медицинская проблема, как дизентерия или грипп. Это болезнь, которую надо лечить. По МКБ-10 (международной классификации болезней, которой Россия пользуется последние 10 лет) она называется «отставание в развитии и эмоциональные нарушения, возникающее в результате дефицита индивидуальных отношений». У младших детей это состояние называют «нарушением привязанности».

Мы точно знаем, что основная биологическая потребность первых трех лет жизни человека - это свой индивидуальный взрослый, и абсолютно не важно, родил ли он этого ребенка или усыновил. Этот человек, находясь рядом с ребенком, постоянно сфокусирован на нем, подстраивается. Что значит подстраивается? Представьте, что кто-то любит кашу, а кто-то картошку, кто-то засыпает быстро, а кого-то надо укачивать. Взаимная «настройка» ребенка и взрослого и называется «формированием привязанности». Обрести такого близкого человека в детдоме ребенок не может по определению.А пока такого человека не будет, любые вливания - финансовые, материальные, - к сожалению, бессмысленны.

- Какие изменения происходят с детьми в детдомах?

М.: Исследования мозга, проведенные рядом международных исследовательских групп, показали, что очень специфическим образом центральная нервная система начинает подстраиваться под ту неестественную ситуацию, в которой находится ребенок. То есть постоянный стресс приводит к изменениям мозга, которые в первую очередь отвечают за понимание собственных эмоций и намерений других людей. И есть критический возраст, после которого изменения к лучшему не то чтобы невозможны, но требуют очень много времени, денег и усилий. Короче говоря, если в первые два года жизни ребенок из детдома не попадет в семью, то его реабилитация будет очень сложной.

- Как изменения мозга сказываются на развитии ребенка?

М.: Исследования, и российские, и зарубежные, показывают, что ребенок за месяц пребывания в подобном учреждении теряет один пункт IQ, а за год - 12. Ребенок с изначально нормальным интеллектом к определенному возрасту будет иметь проблемы с развитием, а если есть врожденное поражение головного мозга, то проблем с интеллектом прибавится еще больше. Своевременный перевод ребенка в семью приводит к тому, что показатели интеллектуального развития начинают выравниваться.

- С интеллектом понятно, а какие личностные изменения происходят в детдоме и могут ли они компенсироваться во взрослой жизни?

М.: Есть исследования, проведенныев Великобритании, США,которые отслеживают усыновленных детей на протяжении 20 лет. По их данным,55,9% этих детей имеют то или иное нарушение психического здоровья, среди них: эмоциональные расстройства - 49,2%, нарушения поведения - 32,2%, синдром гиперактивности и дефицита внимания - 25,4%, депрессия - 8,5%, тревожные расстройства - 44,1%.

Многие из них уже во взрослом возрасте нуждаются в профессиональной поддержке - психологическом консультировании, работе, направленной на развитие способности общаться с людьми, на подавление агрессии. Личностные проблемы бывших детдомовцев таковы: они хуже устанавливают отношения, меньше доверяют другим людям, хуже понимают эмоции свои и других людей и хуже их контролируют. Откуда берется эта преступность детдомовская? Как выясняется, в преступники попадают личности не с патологическим желанием украсть или отъявленные подонки. Туда попадают люди, которые не могут себя остановить, когда разозлятся, - они не могут сказать о своих чувствах и поэтому сразу реагируют агрессивно. Люди, у которых не было никогда собственности - своей игрушки, своего носка, в конце концов, - не понимают концепцию чужой собственности и чаще воруют.

Д.: Они не понимают намерений других. Если к такому подойдет преступник и попросит постоять на «шухере», он это, не задумываясь, сделает. Все потом убегут, а он останется, потому что он не понимает социальной ситуации. У него на самом деле никогда не было ни выбора, ни понимания того, кому можно доверять, а кому - нет. Даже в группе он всегда в детдоме должен был слушаться старших, и этот старший всегда хороший. Откуда у него возьмется способность отличать хорошее от плохого?

Даже самый богатый дом ребенка, обладающий полным штатом сотрудников и логопедов, с потрясающими методиками и кабинетами, будет выпускать детей с такими нарушениями.

- А как такая ситуация сказывается на физическом развитии детей?

Д.: Есть вещи, которые очень трудно исправлять. Я, как врач, раньше предполагал, что у таких детей страдают в основном эмоциональная и познавательная сфера. Сейчас мы знаем, что ребенок, который растет без семьи, испытывает постоянный стресс. Это вызывает у него выделение специфических гормонов стресса. Один из них - кортизол - токсичен для клеток мозга. Стресс воздействует на три основных жизненно важных процесса: нарушается переваривание и усвоение пищи; снижаются сопротивляемость к инфекциям и способность к обучению. У этих детей притормаживаются механизмы роста, даже если они съедают пищи больше по объему, чем их сверстники из семей. И педиатрам иногда приходится детям, которые вышли из домов ребенка и попали в семью, назначать гормоны роста, чтобы они начали расти. Но что характерно: диагноз «нарушение привязанности» этим детям никогда не ставится, его заменяют множеством других. А если бы ставили верный диагноз, было бы понимание, что и помощь нужна другая.

М.: Еще у бывших детдомовцев быстрее запускаются механизмы старения. Выяснилось, что чем дольше ребенок находится в такой ситуации, тем в будущем он будет более подвержен специфическим заболеваниям - диабету, ожирению, проблемам с сердцем.

- Вы говорите о том, что ребенок живет в состоянии хронического стресса от отсутствия рядом близкого человека. Этот стресс возникает и у ребенка, который никогда не знал матери, от которого отказались в роддоме?

М.: Это так. Уже через несколько секунд после рождения малыш пытается искать человека, с которым он готов устанавливать отношения. Это врожденный механизм, необходимый для выживания. Исследования показали, что только что рожденные дети из всех других изображений выбирают лицо. То же происходит и со звуковыми стимулами - шум, треск, музыка его не заинтересуют. Он будет реагировать отчетливо на голос, обращенный к нему. Получается, что установить общение - это врожденная потребность.

Так как маленький человек сам выживать не может, то взрослый нужен для того, чтобы вовремя понимать потребности младенца. Если взрослого нет, ребенок вынужден с этим как-то сам справляться. Когда дети в домах ребенка устают или пытаются уснуть, они сосут палец и раскачиваются в кроватках, пытаясь успокоить себя. Самое страшное бывает в доме ребенка. Подходишь к отказничку, берешь на руки, а он как бревнышко. Никак не реагирует, потому что к этому возрасту, к полугоду, он перестает реагировать на контакт, он уже устал надеяться, что кто-то возьмет его на руки и будет рядом. Он заблокировался. Он не доверяет. Некоторые дети вообще отказываются есть и погибают.

Д.: Надо, впрочем, учитывать, что статистика ничего не говорит про конкретного ребенка. Есть очень большая вариативность. К счастью, дети справляются, дети значительно более живучи, чем взрослые, но, когда мы говорим о госполитике, мы должны отдавать отчет, что у большинства детей будут проблемы, а обществу придется за это платить. Это как бывшие узники концлагеря: кто-то после освобождения быстро сгорел, а кто-то дожил до 90 и стал успешным человеком.

Мозг младенца чрезвычайно пластичен, и пластичен одинаково и к хорошему, и к плохому. Если мы хотим получить человека, который будет грабить не задумываясь, идти по команде не задумываясь, мы должны в раннем детстве его бить, не следовать его желаниям, командовать им…

- Ребенок в детдоме живет годами по режиму, как маленький солдат. Он все время в строю. Как это на нем сказывается?

Д.: Это абсолютно неадекватно его потребностям. Самая большая проблема группового ухода - в отсутствие подстройки под конкретного ребенка. Дома, даже в бедной семье, есть выбор: хочешь водички или компотик, не нравятся шерстяные варежки, давай найдем другие. Каждый раз маленький ежедневный выбор и подстройка под человека формируют его. И, оказывается, даже небольшое изменение этого алгоритма способно влиять на ребенка. Болгарские исследователи выяснили, что перспективы развития в будущем у ребенка зависят в том числе и от того, в каком месте в спальне детского дома стоит его кроватка. Чем ближе к окну, тем хуже. Потому что нянечка, скорее всего, к окну не дойдет и на руки не возьмет. Ее по ходу отвлечет другой ребенок.

М.: Иногда мы приходим в новый дом ребенка, где еще не были. И практически всегда наблюдаем одну картину. Все детки в группе маленькие, худенькие, как будто кто-то их обворовывает (хотя это не так), и среди них один такого же возраста, но на голову выше, сильнее, и речь у него есть. И это всегда оказывается ребенок, которого изъяли из семьи. А изымают из семьи в крайних ситуациях. Но даже выдернутый из неблагополучия, этот ребенок разительно отличается от остальных, потому что там были индивидуальные отношения. Он на год старше выглядит.

- Почти всегда в сообщениях о том, что где-то приемные родители не справились и отдали ребенка обратно в детдом, проскальзывает негативное отношение к этим людям. Считается, что если уж усыновил ребенка, то обязан дать ему счастливую жизнь любой ценой.

М.: Мы спрашивали и политиков, и социальных работников: «А что делается, чтобы семью поддержать?» Поначалу вообще наш вопрос вызывал недоумение. А зачем, мол, благополучной семье еще и помощь? Денег дадим, и хорошо. На сегодняшний день было много сделано для того, чтобы готовить родителей к усыновлению. Но этого недостаточно.

Д.: Готовить семью к появлению в ней приемного ребенка надо, но нельзя сделать из родителей профессионалов - медиков, педагогов и психологов в одном лице. Эффективнее дать профессиональное сопровождение - медиков, психологов. Семье нужно помочь индивидуально подстроиться под ребенка, а не обвинять родителей, что они не справляются с ребенком. По данным Фонда поддержи детей в трудной жизненной ситуации, в 2009 году количество детей, которых брали в замещающие семьи, приблизительно совпадает с количеством возвратов ребенка. Родители не справляются, боятся обратиться за помощью, так как рискуют услышать отповедь: «Вы набрали детей за деньги. Это теперь проблемы вашей семьи». Это жутко оскорбительно для семьи.

- Вы пытались выносить эту тему на государственный уровень?

Д.: Мы писали бесконечные бумаги для Госдумы, для Совета Федерации. Всё безрезультатно.

Каждый раз, когда СМИ освещает какой-нибудь скандал с приемным ребенком, я жду, что в сюжете появится психолог и прокомментирует, а что такого было с ребенком, что мать так отреагировала? Почему, когда он ходил в детдоме строем, он был как все, и его единственный диагноз был «плоскостопие»? Почему, попав в семью, он начал срываться?

М.: Причины могут быть самые разные. Бывает, у усыновленного ребенка настолько высок уровень тревоги, что у него вообще месяцами будут сохраняться серьезные нарушения сна. Ведь в доме ребенка его укладывала одна воспитательница, а утром будила уже другая, пришедшая к ней на смену. Он будет думать, что его новая мама тоже может исчезнуть, и когда он проснется, то больше никогда ее не увидит… И мы встречали ситуации, когда мама была готова отдать ребенка обратно, потому что почти год не могла нормально заснуть: ребенок постоянно ее контролировал и проверял, а не уйдет ли она.

- Что испытывает ребенок, которого несправившиеся родители все-таки вернули в детский дом?

М.: Это невероятный эмоциональный и физический стресс, огромный ущерб самооценке, потеря доверия к людям.

- Почему идея детских домов вообще так популярна в России?

М.: Вообще дома ребенка и детские дома не российское и не советское изобретение. Они были во всех странах. Россия же долго была патриархальной страной с расширенной семьей: мамы, папы, бабушки жили под одной крышей, было кому присмотреть. Индустриализация началась резко, потоки людей ехали на стройки, где некому было сидеть с дитем. Женщины стали часто рожать без мужа. Количество брошенных детей резко выросло. Строительство детдомов давало таким детям возможность выжить. И только в 40-х годах прошлого столетия стали появляться исследования о том, что детдома плохо влияют на развитие ребенка: их кормят, пытаются развивать, а дети, особенно малыши, развиваются очень плохо и чаще умирают.

Д.: Ну а потом Советский Союз внес свою лепту. Создание системы детских домов в СССР совпало с идеологией коллективного воспитания. Вторая беда - полная изоляция советских ученых от профессионального сообщества других стран. В Советском Союзе детей вообще запретили оценивать специалистам: получалось, что у рабочих дети менее развиты, чем у интеллигентов. Что было естественно, но идейно недопустимо.

Нужно четко понимать, что абсолютно избавиться от детских домов невозможно. Есть подростки с серьезными поведенческими нарушениями. Вторая группа - это дети с глубокими нарушениями, которые нуждаются в специализированном уходе. Вообще у нас проблемы усыновления и детских домов общество рассматривает только с точки зрения гуманистического и финансового. А это кроме всего еще и очень серьезный медицинский вопрос. Лечить дизентерию в России, случись где-нибудь эпидемия, будут антибиотиком, по международному стандарту. Причем все будут понимать, что от невылеченной дизентерии столько-то процентов умрет, столько-то вылечится. Ребенок, помещенный в детдом с рождения, страдает физически так же, как и от любой другой болезни, его состояние - это медицинский диагноз. При этом лекарства, кроме перевода в семейную форму жизнеустройства, нет. Чтобы изменить политику государства относительно детей-сирот, нужно прежде всего понятьэтот научный факт.

За последние три года количество детей-сирот в России сократилось почти в полтора раза. По данным, приводимым вице-премьером Ольгой Голодец, сейчас в детских домах остаются порядка 73 тысяч воспитанников. Но по мере роста числа желающих стать приемными родителями растет и число возвратов детей в сиротские учреждения. С какими трудностями сталкиваются приемные родители? Как предотвратить вторичное сиротство? И что делать в ситуации, которая на первый взгляд кажется безвыходной? «Лента.ру» поговорила с приемными родителями и психологом, работающим с такими семьями.

Юлия и Михаил Покровские, приемные родители (имена изменены):

Юлия: Дети приходят в семью по-разному: у кого-то естественным путем, у кого-то иначе. У нас получилось иначе. Что касается страхов и предрассудков, так сложилось, что мне было с чем сравнить. Я видела счастливых родителей с приемными детьми, и тех, у кого с родными детьми отношения не заладились. Такие примеры, наверное, есть практически у каждого. И это дало мне однозначный ответ на вопрос, стоит ли на это решиться.

Я видела много приемных семей и для себя сделала вывод, что многое зависит от того, смогут ли родители сразу признать ребенка своим. Некоторые несут в себе образ идеальной семьи с курчавым ребенком-блондином, который будет держать вас за руку и слушать сказки. Стоит ли говорить, с каким разочарованием они сталкиваются, когда обнаруживают, что мальчик гиперактивен? С таким посидеть на стуле не получится вообще, какие там книжки. При таком несовпадении желаний и действительности у некоторых возникает мысль: «Надо было выбирать другого». Здесь нужен другой образ мышления: «Это мой ребенок и я буду с ним идти дальше».

В школе приемных родителей нам рассказывали, что многие мечтают усыновить белокурую девочку с голубыми глазами, приходят с таким ориентиром, а в итоге порой берут в семью мальчика-мулата. Звучало, как не очень правдоподобная агитка, а на самом деле получилось именно так. Я увидела смуглого Сашу и задумалась: «Почему, собственно, девочка? Чем славянин лучше не славянина?» У меня не было подобных гендерных или расовых установок.

К сожалению, так складывается не у всех. У нас есть знакомый мальчик 15 лет, которого вернули назад в детский дом. Приемная мама не смогла держать удар. Характер сложный, учился в спецшколе, но не коррекционной. Она создала у себя такой благостный образ в голове, что у нее будет двое ребятишек, семейная идиллия. А он раз - и уехал на чужой машине в деревню, разбил лобовое стекло. Дважды его ловили, когда он пытался дом поджечь. Она хоть и понимала, что, возможно, ребенок так подает сигнал и это долгий процесс, но в силу своей неготовности и замотанности не смогла это принять. Другие взяли девочку. Мама амбициозная и полна требований к ребенку, которым он не мог соответствовать по целому ряду причин. Однажды заметили, что девочка рисует белым карандашом на белой бумаге, и это стало последней каплей.

Была еще такая комичная история. Пришла семья филологов и попросили подобрать им ребенка с филологическими способностями. Другой им не подходил. Еще был случай: мама занималась с нами в школе приемных родителей. У нее была родная семилетняя дочь, она решила взять еще младенца. Думала, будет дома такая лялька. А когда взяла, спустя неделю начала интересоваться, как ребенка вернуть. Она обожглась на том, что надеялась сразу почувствовать что-то к ребенку. Но чувств сразу не возникло, и ей стало от этого некомфортно. От «самодельных» детей, конечно, по таким причинам не отказываются, но тут будто бы другое дело. А то, что у ребенка, даже в таком возрасте, второй отказ даст сумасшедшую эмоциональную травму - это просто не берется в расчет.

У Саши инвалидность по слуху. Эта проблема решаемая, ему нужны только слуховые аппараты. Но мы часто попадали в ситуации, когда врачи вели себя довольно бестактно при ребенке. Один логопед, женщина советской закалки, как-то при Саше рассказывала историю о том, что ее приятельница взяла мальчика из детдома, и она совершенно точно знала, что его биологические родители были алкоголиками. «Но его же наверняка можно вернуть, - возмущалась она, - Если так, то надо как можно скорее это сделать!» Она же потом связывала проблемы с речью, возникавшие у сына, с его похожестью на представителей определенной национальности. Говорила, что генетически у него заложен другой язык. Мои знакомые-генетики были в ауте от таких заявлений. Еще один специалист, узнав, что у ребенка была гипоксия - кислородное голодание в утробе матери, - спросила прямо при нем: «И это вас не остановило?»

Михаил: Когда вы приходите в школу приемных родителей, первое, что вам говорят: «Своего ребенка вы не выбираете». Здесь тот же принцип - вы не выбираете. Часто приемные родители задаются вопросом: «А что если бы это был мой кровный ребенок?» Но что такое мой? Ребенок - это не собственность, он обособленная личность вне зависимости от того, кто его рожал. Биологический ребенок перенимает какие-то ваши повадки и черты, и это проще узнавать. А тут понимаешь, что такой похожести нет. Он генетически другой. Но если человек хочет найти похожесть - он ее увидит.

Ребенок - это некий ключик к самому себе. Начинаешь интересоваться вещами, которые раньше тебя не волновали. Приходит внутреннее понимание того, что есть ребенок со своими внутренними хотелками и что вы действуете в каком-то партнерстве, в паре. Есть две модели поведения родителей: те, кто ведут себя «как все», в рамках общепринятого в их круге общения. Но есть и те, кто увидит мотивацию в «сложно, но я справлюсь». Хотя бы потому что это открывает массу новых дорог.

Фото: Ольга Алленова / «Коммерсантъ»

Дети из детского дома неплохо умеют отстаивать свое место под солнцем. С одной стороны, это может быть совершенно невыносимо, тут нужно костьми лечь, чтобы все это преодолеть. На приращенного ребенка влияют стереотипы поведения, навязанные ему в детском доме. Человек, который берет ребенка, думает, что он совершает какое-то благо. Часто срабатывает история с накоплением каких-то мелких недоразумений. Получается, что за внешним благополучием скрывается целый клубок проблем. Люди чаще пытаются самостоятельно разобрать накопленный психологический груз, но если нет какой-то моральной поддержки от сообщества или работы с психологом, обычно это перерастает в конфликт характеров.

Анна Гайкалова, эксперт фонда «В ответе за будущее», ведущая родительского клуба «ОБЕРЕГ»

В последние годы все больше людей забирают детишек. Вместе с этим, естественно, растет и число возвратов. Это человеческий фактор, который неумолимо работает. Многие переоценивают себя и, наоборот, недооценивают взрослость ребенка. Люди приходят со своими ожиданиями. Самое распространенное среди них - о том, что ребенок будет благодарен. Это огромный труд воспитывать ребенка - как родного, так и приемного. Но для меня лично особой разницы в их воспитании нет. Все зависит от подхода.

Эти дети несут свои травмы. Приемные родители не всегда готовы с этим столкнуться. Они не готовы задавать вопросы, не готовы обучаться, им кажется, что они сами все знают. Но многое зависит от степени ответственности. Есть те, кто ни при каких обстоятельствах, что бы ни произошло, не отдадут ребенка назад, потому что ребенок уже приращенный. Но предел прочности у каждого свой. Допустим, ребенок вдруг окажется жесток с любимым котиком, другой пойдет и что-нибудь украдет в магазине, третий подерется с одноклассниками, кто-то может вступить в раннюю половую связь.

Они прикасаются ко всем нашим человеческим порокам - до которых дотянутся. Отличие в том, что утрамбованный родительским вниманием ребенок, как правило, таких вещей не делает. Приемный ребенок такими действиями испытывает мир, хотя с первого взгляда кажется, что он испытывает терпение родителей. Часто люди понимают, что просто не могут с этим справиться: «Раз он это делает, то я этого не вынесу, я с этим жить не смогу». С такими семьями работают прекрасные специалисты, которые объясняют по каждому конкретному случаю: то, что натворил ребенок, - это общечеловеческая вещь. Точно такие же вещи делают и родные дети, и из хороших семей. Но некоторые родители уже отчаиваются к моменту, когда доходят до психолога.

Фото: Алексей Куденко / «Коммерсантъ»

Многими движет благородство. Я с большим пиететом к этому отношусь. Этих людей всегда видно. Существуют профессиональные семьи, где много приемных детей. Там одни подрастают и живут уже своей жизнью, и появляются новые дети. Такие родители ставят себе задачу и идут к ней не через сердце, а через голову. Довольно наивно считать, что они занимаются этим ради выплат, полагающихся сиротам. Тот труд, который требуется для того, чтобы поставить детей на ноги, нельзя измерить деньгами. Процент тех, кто ориентируется на выплаты, ничтожен, об этом больше говорят. Причем судить обычно берутся именно те, кто сам не в силах взять ребенка.

Ребенок из детского дома - он не сформированный, закрытый и не наполненный. Он абсолютно дезориентированный, как закаменелый, но начинает оттаивать с какого-то момента и расползаться в лужу. Нужно перепекать эти пироги, грубо говоря, наполнять их своей энергией, своим теплом. Детям, которые пережили отказ усыновителя, безумно тяжело. Это двойное предательство со стороны взрослых, и он сильнее замыкается в себе. Следующему усыновителю, если таковой появится, будет гораздо сложнее доказать, что ему можно доверять. Этому, кстати, тоже нужно учиться родителям - доказывать, что ты чего-то стоишь.